Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
«Батюшки! – ужаснулся, ощущая, как легкий озноб ящеркой скользнул около сердца. – Я же про полынь писал и думал! Вот ничего себе! Так, значит, это не вранье, не сказки – мысли писать на яблоках?»
Он почувствовал примерно тоже, что мог почувствовать Колумб, открывший Америку. Это открытие поразило его. Ошеломило. Только открытие оказалось ещё не полным – он только приоткрыл завесу тайны.
Через несколько дней – уже вполне сознательно – он стал сочинять фривольный, нескромный сюжет, в котором присутствовали нимфы и русалки, одетые, в чём мама родила; там был и Воррагам, и Царь-Баба-Яга и прочие прелести. Только Граф Оман сочинял теперь не на бумаге – писал на сладком золотистом яблоке. И в результате оно – очень скоро! – почернело и оказалось червивым. Более того, червь оказался не совсем обычный – это был змеёныш, эдакий Змей Искуситель в миниатюре. От такого кошмарного эксперимента сочинителю стало жутко – волос на затылке зашевелился.
«Надо бросать это червивое занятие!» – решил он, поднимаясь из-за стола.
– Пошли! – не сказал, а приказал Оруженосцу. – По яблоку будем стрелять!
Старик был в недоумении: «То его палкой не выгонишь, а то сам подхватился…»
Оказавшись за порогом избушки, Граф удивился: весенняя погодка снегу натрусила почти по щиколотку. Снегобель сияла солнцем так, что слезы на глаза наворачивались – это мешало целиться. А может, от волнения подрагивали руки. Как бы там ни было, а только все пули Графа…
– Ушли за молоком да за кефиром, – озадаченно сказал Абра-Кадабрыч. – А может быть, ушли за молотком. Вернутся, приколотят в самое яблочко. И что это с тобой? Перетрудился?
– Ты отдыхал, так попробуй.
– Ну, это можно. Это мы с великим удовольствием! Оруженосец – как всегда – был во всеоружии. Золотая пуля – после меткого выстрела – в пух и прах разнесла злополучное яблоко, в котором затаился змеёныш-искуситель. Старик не знал, что в яблоке находится, и потому удивился: какое-то странное чёрное облачко показалось в чистом прохладном воздухе.
– Чудно, – прошептал Оруженосец, перекрестясь. – Никогда я такого не видел.
– Я тоже не видел такого, – признался Граф, не договаривая самого главного. – Ты прости меня, старик. Не верил я тебе… Насчёт вот этих яблок.
– По вере нашей нам и воздастся, – снова прошептал Оруженосец, глядя в ту сторону, куда уплыло чёрное облачко.
А в следующую минуту произошло нечто невероятное. Чёрное облачко – безобидное, крохотное – вдруг стало возвращаться и разрастаться, напоминая обрывок от чёрно-фиолетовой тучи. А затем над кронами тайги – над рекой, над сопками – закружилась крупная косая тень, кругами зачертила по белоснежью, залитому солнцем.
– А кто там? – Старик подслеповато прищурился. – Тебе не видно, Граф?
– Воррагам летит к нам в гости.
– Да что ты говоришь? Давненько не было! – Оруженосец, не долго думая, зарядил специальную пулю, предназначенную для нечистой силы. – Ну, давай, давай, милок, подставь свой хохолок.
– Это не ему, а мне надо подставлять, – пробормотал сочинитель, виновато опуская голову и уходя в избушку.
Он был потрясён своим открытием. Всё то, о чём он думал – в том числе и Воррагам – всё аккуратненько записалось на яблоке. И даже расстрел этого яблока не помог избавиться от мыслей, записанных на нём. И доказательством тому – проклятый Воррагам.
Какое-то время ворон кружился неподалёку и что-то «говорил» на своём картавом языке – вроде как ругался непечатным словом, не рискуя приближаться на выстрел. Воррагам уже прекрасно знал, как умеет стрелять Оруженосец, с виду чахлый, древний. Но старик был ему не помеха. Ведь он, Воррагам, прилетел не по собственной воле – прилетел, можно сказать, по приглашению. «Вот что главное. А всё остальное – фигня!»
Благополучно приземлившись, варначина достал из-за пазухи какой-то пузырёк с кроваво-синим зельем, выпил всё до капельки, искупался в снегу под берегом – и превратился в белого лебедя, которого даже не видно издалека.
3
Опасность миновала – варнак улетел – и Оруженосец успокоился. Отложив оружие, он охотно взялся за лопату – тропиночку до бани прочистить, протропить. «Суббота как-никак! – вспомнил Абра-Кадабрыч. – Баньку истопить – святое тело!»
Раскрасневшись после короткой снегоочистки, он прошёл под навес, дровец набрал. Причём не абы как набрал, а долго выбирал, как будто на базаре каждое полено покупал. Да это и понятно: старик любил избушку протопить, а уж баню как любил, даже не высказать. Старик эту баню топил – как песню протяжную пел, с великим удовольствием выводя и возвышая к небу каждое словечко. Ему даже нравился этот простецкий, довольно прозаический «запев» – предварительные хлопоты. Для начала нужно было промороженные чурки поколоть – дров под навесом оказалось мало.
Чернолик заткнул за пояс крылья старомодного рыцарского плаща, на котором блестела золотая заплата. Взял, поставил на «попа» сосновую чушку – так он чурку называл. Затем, поплевав на ладони, взял топор и заскорузлым ногтем попробовал лезвие – будто порвал незримую серебрень-струну, тоненько, с потаённым восторгом зазвеневшую в воздухе.
– Эх! – прошептал он, азартно поднимая топор. – Раззудись, плечо! Размахнись, рука!
Несмотря на то, что жил старик на этом белом свете уже не первые сто лет, как сам он утверждал, – сила в нём кипела молодецкая. Деревянные чушки, заплывшие салом тёмно-желтого смолья, надсадно хрюкали, стонали и даже норовили убежать из-под топора. Спотыкаясь, кувыркаясь, чушки в снег зарывались тупыми рылами, а местами догрызались даже до земли. И вскоре дровоколу стало жарко. Старик-Черновик снял своё чёрное рубище и, глядя в небо, глубоко и в сладость подышал, оскаливаясь, – во рту золотом сверкнул оригинальный зуб, похожий на острое перо от самописки. Отдохнув пару минут, он опять за чушку взялся, приседая и покряхтывая от усердия. Задорный стук поленьев и звон от топора аукали, стремительно летая по тайге и по реке – непуганая птица настораживалась. И деревья тоже – сосны, пихты, кедры и ёлки, стоящие по-над рекою, – с непривычки вздрагивали, стряхивали снег с ушей и округляли тёмно-изумрудные глаза, отороченные хвойными ресницами. А старик рубил, рубил со всего плеча – и весёлое зазвонистое эхо за рекой раскатисто махало топором. И по стылым серым скалам звон шатался зубоскалом – так представлялось ему, раскрасневшемуся дровоколу.
Озадаченный Граф, почёсывая затылок, вышел на крыльцо избушки. Усмехнулся.
– Я думал, камнепад в горах…
– Что? – Старик подтёр под носом. – Помешал?
– Да нет… А что, суббота?
– Забыл? Заработался? Суббота, Граф! Чистая суббота!
– Так, может быть, водицы в баню натаскать?
– Ну, если есть желание… – И слуга опять за дрова принялся. – Ах, какие боровы! Накопили жиру!
С деревянными вёдрами спустившись к реке, Граф постоял, посмотрел на заснеженные кусты, деревья. Заметил белку на сосне, чёрной бусинкой глаза насторожённо смотревшую на него. Заметил весенний цветок, золотистой свечкой горящий между камнями.
Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202
