Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
Набираю код Италии, Милана, ее номер. Гудки. Никто не подходит.
Набираю еще раз. То же самое. Обычно, когда она на месте, трубку берет мгновенно.
Набираю номер в третий раз. Длинные ровные гудки. Длинные ровные гудки. Длинные ров…
Я спускаюсь с горки и медленно бреду к дому.
* * *
Ей тогда не было и восьмидесяти, когда мы наконец познакомились. Приехали с Сережей в Милан, пришли в ее квартирку, так же населенную книгами, как когда-то в Москве. Помню, она вначале мне не понравилась. Мне показалось, что аристократка, что смотрит свысока, что слишком уверенно держится. А уж какая прическа – волосы лежали шлемом вокруг головы и отливали золотом, как одета – изысканно, другого слова не подберешь… Словно не нас, двух незнакомых и непрославленных соотечественников, приехавших из сельской провинции Марке встречает, а каких-то важных персон, известных деятелей «науки и культуры».
Потом даже смешно стало вспоминать про эти первые, как оказалось, неверные впечатления. Добрая, радушная, заботливая, но и строгая, точная, очень проницательная. Ее учебник для итальянцев был написан с энциклопедической широтой и смелостью. Чтобы написать такой учебник, надо было освободиться от всех советских пут, к тому же быть ученицей большого Учителя. Обоим условиям моя Старшая подруга удовлетворяла. Выпускница Ленинградского филфака, прошла она великолепную школу у лучших тогдашних профессоров. Бесценный жизненный опыт, вкупе со знанием испанского языка, пришел к ней на земле сражающейся Испании, а потом, после поражения республиканцев, он пополнился в лубянской тюрьме и сталинском лагере.
Статья, по которой ее приговорили, даже для тех лет звучала абсурдно: «находилась в условиях, при которых могла совершить преступление». Могла, но не совершила? Да какая разница! Греби всех, кто вернулся с проигранной войны живым и невредимым.
А сколько она порассказала нам в тот первый раз – от полноты души, от радости, что слушают соотечественники, от невостребованности этих рассказов на родине. Была моя Старшая подруга близким другом и лирическим адресатом известного писателя-лагерника, была корреспонденткой гениальной писательницы первой волны, писавшей ей из одинокого филадельфийского своего пристанища горькие письма, а еще была она приятельницей и переводчицей на итальянский музы громкого революционного поэта, той самой, о которой еще с девчоночьих лет стремилась я узнать как можно больше.
И знакомство мое со Старшей подругой началось с того, что в книжном магазине нашего городка обнаружила я переведенные и отредактированные ею воспоминания той неординарной женщины, появившиеся на родине и на родном языке лишь спустя десять лет. Запомнив имя переводчицы, я связалась через своего итальянского ученика Франческо с издательством Cafoscarina – и вот она, бумажка с телефоном, а затем и с адресом.
Про подругу революционного поэта я ее много расспрашивала, сверяла свои впечатления. Вот Юрий Тынянов (в пересказе Натана Эйдельмана) говорит про нее, что она с ним расплатилась за статью, принесенную на их с мужем квартиру, весьма оригинально, попросила прийти вечером, привела в спальню, где «на мягкой пуховой постели, В парчу и жемчуг убрана, Ждала она гостя, шипели Пред нею два кубка вина». Тынянов был в то время молодоженом, но в возникшей ситуации должен был соответствовать… Старшая подруга отсекала такой поворот событий: быть не могло, подруга революционного поэта не из тех.
А насчет сотрудничества с органами? Могла она быть осведомительницей?
Вот в книге у известного ученого «варяга» Рита Р. рассказывает, что та пыталась ее завербовать…
– Рита Р. – известная лгунья, это все выдумки. При таком характере, какой был у подруги революционного поэта, невозможно было писать доносы на друзей.
– А какой у нее был характер?
– Она не хотела жить скучно и бессмысленно. Упала и сломала себе шейку бедра, тогда операции таким больным не делали, они были обречены на лежанье, «матрасную могилу», до конца своих дней. И она не захотела. Выпила 11 таблеток снотворного – намбутала, – сама оборвала свою жизнь. Сама оборвала свою жизнь. Сама оборвала свою жизнь.
Ловлю себя на том, что механически пишу эти слова в своем блокноте. Снова и снова. Причем думаю о Старшей подруге.
А, кажется, я знаю, что нужно сделать. Нужно написать Франческо. Франческо – это тот самый итальянский ученик, который принес мне адрес издательства Cafoscarina.
С недавних пор стало жутковато ему писать, его депрессия разгорелась с новой силой. Но делать нечего. Франческо теперь живет в Милане, он может пешком дойти до моей Старшей подруги. Вот бы и узнал, все ли с нею в порядке.
И я пишу Франческо.
Франческо, ты мне нужен. Как твои дела, как самочувствие?
Ответ приходит через минуту, словно он ждал, что я его окликну.
Кира, я жив. Больше ничего не происходит. Жив, но боюсь смерти.
Ты дома? Я хотела тебя попросить сходить к А. У нее молчит телефон, и я боюсь…
Я не выхожу из дому. Вот уже два месяца. Мать приносит мне еду.
Ты сошел с ума. Разве так можно? Ты же сам себя вгоняешь в ступор. Сидеть и думать о смерти! Ты должен сейчас одеться и выйти на улицу и пойти к А. Она тебе помогала, помнишь? Ты ходил к ней советоваться со своими переводами.
Кира, я ничего не помню. Я все забыл. Я помню только, что должен умереть. Вопрос когда.
Послушай, ты должен пойти к А. Сделай усилие. Ты точно не умрешь, пока будешь к ней идти, посидишь у нее, если она откроет, – и вернешься. Все это время, обещаю тебе, ты будешь жив.
Ты уверена? Почему ты уверена? А если она не откроет? Что тогда делать?
Тогда повернешься и уйдешь. И напишешь мне, что дверь не открыли. Значит, что-то с ней случилось…
Что с ней могло случиться? Что могло с ней случиться? Я боюсь выходить из дому. Я не пойду.
Франческо, сходи! Очень тебя прошу. Ты тогда не умрешь очень долго, Бог зачтет тебе твой поступок…
Больше он не пишет. Решился или нет? И что если она не откроет? Мне кажется, она не откроет.
Бедный Франческо! Болезнь окончательно загнала его в угол. Когда мы с ним занимались, у него была хотя бы цель – научиться русскому языку, начать переводить книги. Уже тогда депрессия его донимала, но он с нею боролся, ходил на уроки в лингвистическую школу, читал книги, делал домашнее задание…
А какие интересные были у нас с ним дискуссии! О будущем Италии, о будущем России. Про Италию он говорил, что у нее нет будущего. Что через 20 лет такой страны вообще не будет на карте. Куда же она денется? Будет поглощена морем, затоплена селями и горными речками, погребена землетрясениями, испепелена новооткрывшимися вулканами, на нее упадет небесный астероид.
Его воображение работало с размахом. А куда денутся люди? Как куда? Погибнут. Спасется только небольшая горстка, они успеют убежать до всех этих мрачных событий. Куда же они убегут? В Америку. Или в Россию. Здрасьте. Ты думаешь, Россия сможет оказать им помощь? Она будет существовать через 20 лет? А как же! С Россией за 20 лет много чего произойдет, она вернет себе статус сверхдержавы, ее наука, культура возродятся, народ станет свободным. Ты думаешь? Я уверен.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
