Глава 26
Выпускникам военной кафедры, отправляющимся на полевые занятия, был назначен сбор на вокзале ровно за час до отправления. Все без исключения заранее знали номер поезда и время отправления. Также знали, что опоздание без веских причин приравнивается к дезертирству, поэтому опоздавших не было.
Пассажирский поезд 182 «Москва – Мурманск», казалось, не ехал, как ему положено, а полз. Им выдали перед отправлением сухие солдатские пайки, но их никто не трогал, так как из дома все взяли еду, приготовленную материнскими руками или руками жен. На Николая возложили обязанности командира взвода. Подполковник, сопровождавший их, не мог за всеми уследить, так как в общей сложности курсанты ехали в трех вагонах. Кроме Николая еще было несколько ребят, ранее служивших в армии, а остальным это было в новинку.
Естественно, собирались группы, которые выпивали не для того, чтобы скоротать время, а большей частью для бравады. Николай, понимая, что в такой ситуации, когда у большинства нет понимания воинской дисциплины, командный голос вряд ли поможет, а только может привести к конфликтам, тем более когда голова одурманена алкоголем. Поэтому он принял другую тактику: стараясь не давить, объяснял, что пить водку можно, но это надо делать так, чтоб не создавать себе же проблемы. За любой шум, конфликт или, не дай бог, неординарный случай, можно будет вычеркнуть из жизни пять лет обучения. Его слова имели успех. В его вагоне до самого городка Кемь происшествий не случилось.
В полдень следующего дня они уже ехали на крытых тентом грузовиках и удивлялись природе этого края. Дорога до части не заняла много времени. Как и полагается, началось все с бани, а точнее с душевых, и последующим получением обмундирования. Выдали и «чистые» погоны, к которым предстояло самостоятельно пришить буквы «К». Прапорщик, выдававший обмундирование, был черноволосый и худощавый. Довольно много говорил и при этом не выпускал сигарету изо рта. Николай, получив обмундирование и сапоги, примерил их. Почувствовал, что сапоги нужно поменять, потому что это был сорок третий размер. По солдатскому опыту знал, насколько важно, чтобы сапоги были как можно правильнее подобраны. Он подошел к прапорщику и попросил заменить ему на сорок второй размер. Николай с детства был знаком с русским матом, и удивить его чем-либо из этой области было трудно, но тут он из уст гордости советской армии – товарища прапорщика – услышал выражение, ставшее для него не только еще одним открытием, но и удивлением в многообразии фольклора: «А вот толстый хуй тебе по всей морде!» – выпалил прапорщик, сопроводив свою, по-видимому, коронную фразу определенным жестом рук. Николай оторопел, наверное, точно так же, как от слов николаевского майора милиции. Только там оторопь была от неожиданной неприветливости, а здесь от неожиданного отказа. Эта разница развеселила Николая, поэтому он нашелся и ответил ему не менее достойно: «Я думаю, что ваш хуй не настолько толстый, чтобы прикрыть всю мою морду! Поэтому сапоги вам придется поменять!». Все, кто слышал этот диалог, схватились за животы и долго не могли уняться, в том числе и прапорщик. Когда смех умолк, он миролюбиво сказал Николаю, что, видно, он их брат, если хорошо знает народное творчество, и выдал требуемого размера сапоги.
До ужина время ушло на пришивание и подшивание. Николаю пришлось показывать и учить, как правильно пришить погоны и петлицы. Еще сложнее для многих была наука пришивания воротничка и намотка портянок. Когда объявили построение перед ужином, не все успели привести себя в надлежащий вид, но все же это был уже строй курсантов с яркими желтыми буквами «К» на голубом фоне погон и эмблемами крылышек, указывающими на принадлежность к военно-воздушным силам. Форма придала некую взрослость вчерашним студентам, но для многих это выглядело некой забавной игрой, мальчишеством. А у Николая это вызвало волну воспоминаний о времени, когда армия стала для него своеобразной школой, изменившей в корне его мировоззрение.
Из-за того, что в казармах не нашлось столько места, часть курсантов решено было разместить в помещении так называемой приводной станции аэродрома. К неудовольствию Николая, он попал в тот список, да еще в качестве командира. Кроме ребят из его учебной группы М-7, в этот список включили малознакомых ему ребят из М-5 и М-6. Но волнения его оказались напрасными. Получилось, напротив, очень даже неплохо. Они жили в удалении от казарм части, и никакого контроля со стороны местного командного состава над ними не было. Николай сильно не давил: проведя вечернюю поверку, объявлял отбой, но не требовал, чтобы все оказались в кроватях. Ребята этим пользовались и часто сидели допоздна, играя в карты. Но зато подъем для всех был обязательным, тут он был беспощадным. Николай выгонял всех на зарядку и сам проводил ее. На нытье отдельных товарищей он говорил, что нужно вовремя ложиться, а не играть в карты. После зарядки было короткое личное время, построение и отправление на завтрак в столовую. Затем начинались практические занятия на аэродроме. Кроме этого, проходили строевые занятия на плацу. Проводились спортивные соревнования: стрельба, кросс, занятия на турнике, шведской стенке, полосе препятствий. Как будущим офицерам им нужно было владеть кроме автоматического оружия, еще и личным – пистолетом. Результаты стрельбы с расстояния двадцати пяти метров у большинства были просто плачевные: не попадали даже в мишени.
Когда проводились ночные полеты, то спать в этой «приводной станции» было невозможно, так как именно по сигналу станции самолеты заходили на посадку и точно пролетали над зданием. Но каково было зрелище! Когда огромная боевая птица, планируя всего в нескольких метрах, проскальзывала над головой, тут же слышался такой рев двигателей, что закладывало уши.
На боевом дежурстве состояли самолеты МиГ-25 и МиГ29, а также несколько новых, недавно вставших на вооружение Су-25. Во время полетов самым чарующим был момент взлета боевой пары. Рев моторов, заглушающий все звуки, и огонь, вылетающий из сопла, создавали впечатляющую картину красоты и мощи военной техники. У Николая каждый раз захватывало дух от увиденного. Картина завораживала его настолько, что он автоматически поворачивал голову, словно боялся пропустить нечто важное.
Еще с детства он мечтал быть летчиком, но отсутствие должного здоровья не позволило осуществиться его мечте. Теперь, когда он был так близок к самолетам и мог прикоснуться к красоте своей мечты, Николай задумал невероятное.
Однажды с одним из техников, производящим послеполетный осмотр самолета, Николай разговорился на предмет возможности совершения полета. Тот сказал, что вообще-то это категорически запрещено, но можно попробовать договориться с некоторыми летчиками. Он сказал, что втайне от начальства такие случаи в их эскадрилье были. На аэродроме было несколько учебно-боевых машин, имеющих второе место для инструктора. Они назывались «спарками» и использовались для обучения молодого пополнения летного состава. Техник подсказал, к кому из летчиков следует обратиться, и Николай при первой удобной возможности так и сделал.
К его великой радости, ему удалось договориться с одним из пилотов, которого звали Сергей. Они условились, что на очередных ночных полетах, если все будет благополучно, то он возьмет Николая в кабину инструктора в качестве «пассажира». Только он просил о том не распространяться и держать все в тайне, иначе у него могут быть неприятности. Николай ликовал только от одной мысли, что он полетит на боевом самолете, но поделиться предстоящей радостью ни с кем не мог. Прошло три недели, но ничего не складывалось: полеты проходили в дневное время, либо не получалось, чтоб Николай дежурил в ночной смене. Николай потерял надежду, что это случится вообще, как вдруг однажды ему поменяли график дежурства, и он попал в ночную смену.
