И они пошли. Но куда бы они ни пришли и что бы ни случилось с ними по дороге, здесь, в Зачарованном Месте на вершине холма в Лесу, маленький мальчик будет всегда, всегда играть со своим медвежонком.
Алан Милн, «Винни-Пух»Примерно в те минуты раннего утра, когда мы с Долинским спали тревожным сном в удобном спальном вагоне, проезжая по Калужской области, Смагина задержали в Борисполе на паспортном контроле, что стало для него полнейшим сюрпризом.
В тот же вечер был арестован Вадим Васильевич – он сам приехал куда нужно и подписал все, что от него потребовали. Его Бориса немедленно выпустили из изолятора и сняли с него все обвинения. В этом не было ничего удивительного или непредсказуемого, и когда я узнал обо всем этом из новостей, я понял – если Инна сдала нас в обмен на Илью, то Вадим Васильевич пошел на сделку со следствием в обмен на сына.
КГБ оказался гениальным стратегом: дабы Смагину не удалось отвертеться, он решил перестраховаться и вовлек в игру начальника службы безопасности, чьи показания стали решающим козырем обвинения. Так и вышло: ректор и жаловался, и угрожал, и бил себя в грудь на камеру, и раздавал интервью, и звонил высоким друзьям… Но когда Вадим скормил следствию всех, включая собственных подручных (что привело к задержанию почти полного состава службы безопасности ИПАМ), и рассказал все, что знал, ничего уже не могло спасти Смагина от кары.
Лешу, которого Вадим также мельком упоминал, пытались припаять к делу, но безуспешно – с ним все было чисто, и, кроме того, что он оказывал юридическое сопровождение некоторым нашим делам, ничего против него не было. Виноградовы, как и Леша, прошли по делу в качестве свидетелей и отделались легким испугом – КГБ был джентльменом и держал слово.
Мне противно думать о ходе процесса и перечислять список обвинений, который так взбудоражил киевскую прессу. Ректору и Вадиму Васильевичу вменяли много всего жуткого. Нас с Долинским искали по стране, но до международного розыска дело не дошло – сыграли свою роль крохи смагинского денежного пирога, которые закатились в рукава друга Долинского из Генеральной прокуратуры.
Не буду рассказывать о приговоре и сроках заключения двух ключевых фигурантов «дела ИПАМ» (в тюрьме Смагину пригодится его «блатной» лексикон, если он окончательно не съедет с катушек без валиума и не окажется вместо зоны в доме для умалишенных); о том, как выбирали нового ректора; что потом писали об Институте в газетах и рассказывали в ток-шоу. Не знаю, как вам, а мне неинтересно вспоминать, что стало дальше с КГБ, его другом из УБЭП, Борей, Генералом, Филимончуком (это тот, что вишни любит), дочерью депутата Н-ского, самим Н-ским, Лосевым, кафедрой госуправления и Институтом. Мне плевать на них слюной. Если хотите, придумайте что-нибудь сами.
Кроме того, я не хочу домысливать, что могло быть на флешке Вадима Васильевича, которую я уничтожил пятничным утром. Пусть лучше Летчик… то есть Влад навсегда останется для меня достойным противником и интересным собеседником – тем более что он таковым и являлся.
Моя добрая подруга Стежняк, не без поддержки влиятельных друзей, ухитрилась отстоять свою долю во владении «Горячей точкой» и наведывается в Киев по делам. Она рада, что избавилась от компаньонов в лице Смагина и Вадима Васильевича. Недавно Стежняк заезжала и ко мне в Вену – нет, она совершенно не изменилась, вечно молодая и вечно энергичная.
Леша получил повышение и стал управляющим партнером «Строльман энд партнерс». Мы с ним частенько беседуем в Скайпе по ночам. Оля родила ему мальчишек-близнецов: Колю и Илью. Они перебрались в новый дом на бульваре Леси Украинки. У Леши отрастает пузо, хотя он старательно занимается спортом, и уже редеют курчавые волосы.
Виноградовы занимаются IT-бизнесом. Как их завело в эту сферу – не знаю, но, судя по всему, они весьма успешны в ней. Первые несколько лет после моего побега мы не общались: Илье тяжело было говорить со мной, я это чувствовал, и не хотел доставлять ему неудобства. Но потом я понял, что всегда буду любить и помнить этих замечательных людей, и мне нужны контакты с ними. Ведь Коля Логинов – уже достаточно большой мальчик, чтобы уметь понимать других… Их Валерка скоро пойдет в школу.
Уже через месяц после нашего расставания в Москве Долинский прислал мне на почту фотографию Сиднейского оперного театра. Кто знает – это намек на его место жительства или на потерянную мной квартиру напротив киевского оперного, или вовсе какой-то отвлекающий маневр? На мои попытки с ним связаться по любому каналу этот хитрец не отвечает. Я не знаю, где он; но уверен, что у него все в порядке. Наверняка мы с ним больше никогда не увидимся.
А наш с ним Фонд – он существует. По личной просьбе нового ректора его возглавил самый надежный человек в ИПАМ – гордая, честная и красивая блондинка с маленьким шрамом под правым глазом, которая любит свою работу и свой Институт, где ее теперь никто никогда не сможет обидеть.
Но в Вене – в Вене ведь тоже есть опера.
Мне хватило денег на покупку небольшого бара на двадцать мест и съем квартиры недалеко от центра города. Мои документы ни у кого не вызывали сомнения, а немецкий язык вдруг стремительно всплыл в голове, и оказалось, что я помню не только общие фразы про рабочий день и погоду, а могу даже изъясняться с подвыпившими австрийцами и туристами.
