1. Пандора
Я чувствую, что сегодня в салоне будет много работы. Когда ты разрываешься между клиентами, время тянется ужасно медленно. У меня не было свободной минуты, чтобы подумать о разговоре за завтраком.
Я пришла, как обычно, в восемь сорок пять. Фэбиан, чья слава уже вышла за пределы Россмора и распространилась на четыре прилегающих графства, любит перед открытием сделать, как он это называет, «контроль внешности». Он говорит, что независимо от того, процветает его салон или несет убытки, внешний вид персонала должен быть безупречен. Обязательный маникюр, приличная обувь, волосы в полном порядке. Мы были предупреждены об этом в самом начале. Фэбиан каждое утро должен был убедиться, что у нас блестящие, хорошо уложенные волосы, и в случае чего подправлял прическу. В этом состояло одно из преимуществ нашей работы.
Наша рабочая одежда стиралась в прачечной, поэтому она всегда должна была выглядеть чистой, как «шляпная картонка». Забавное выражение — «шляпная картонка», интересно, что бы оно значило. Фэбиан настаивал на том, чтобы мы побольше улыбались и демонстрировали радость при виде клиентов. Салон — не место для печальных размышлений. Все заботы должны быть оставлены за пределами парикмахерской. Это было обязательным условием.
Фэбиан сказал, что может поддерживать свои очень высокие цены только в том случае, если люди будут считать его салон особенным местом. Среди персонала не должно быть людей, страдающих от похмелья, головных болей, от несчастной любви, имеющих проблемы с детьми.
Вы могли бы сказать, что это нереально. И Фэбиан согласился бы с вами.
Но еще он сказал, что визит в его дорогой салон должен быть для посетителей уходом от повседневных забот, своего рода отдохновением, здесь не должно быть разговоров о трассе, болезнях или ограблениях. Перед самым открытием салона у входа разбрызгивался дорогой одеколон, и в течение дня это повторялось несколько раз. Это подчеркивало атмосферу салона, дружелюбную и элегантную, что было очень важно для всех, кто заходит сюда и платит дорого.
Чаевые также были неплохими, и, проработав несколько лет у Фэбиана, вы могли устроиться куда угодно. Можно было открыть даже собственный салон. Если вы скажете, что вы от Фэбиана, люди к вам пойдут отовсюду.
Я не могу сказать, что твердо решила открыть собственный салон. Я подумывала об этом, Иен постоянно уверял, что у меня есть все данные руководителя.
Но сегодня за завтраком все изменилось.
Стоп, Пандора. Улыбайся. Излучай улыбку, Пандора.
Пандора — это мое имя в салоне, по-моему, оно подходит мне, когда я на работе. Дома меня зовут Ви.
Не думай о доме. Улыбайся, Пандора, день только начался.
Моя постоянная клиентка в девять часов уже влетела в дверь. Она приходила обязательно каждый четверг, составляя как бы единое целое со своим мобильником. Фэбиан очень строго следил за тем, чтобы телефоны использовались только в виброрежиме для регистрирования входящих сообщений. Никаких звонков, чтобы не беспокоить других клиентов.
Улыбка не сходила с моего лица. Она тараторила как пулемет, не давая вставить ни слова, но требуя при этом знаков согласия, одобрительных кивков и благодарности за содержательную беседу, в общем, все как обычно.
Но я не могла полностью отключить свой мозг и не думать о Иене и его хитростях, о которых я догадалась прошлой ночью.
«Девятичасовая» леди всегда кипела по поводу своей работы. Один тупица сделал то-то, другой, напротив, не сделал того-то, проклятый курьер опоздал, идиот спонсор явился слишком рано, Россмор — глушь дальше некуда. От меня требовались доброжелательность, непрерывные поддакивания и скорость. «Девятичасовая» леди должна была выйти и пронзительным криком остановить такси в девять сорок пять.
Моя клиентка, записанная на девять тридцать, помыла голову и погрузилась в журнальную статью о принцессе Диане.
— Ужасно, что ее не могут оставить в покое, — произнесла она. — Нет ли у вас еще чего-нибудь почитать о ней?
Она также была постоянной клиенткой. Каждую неделю она делала новую прическу, ища идеально подходящую к свадьбе дочери, которая должна была стать грандиозным событием. При этом леди была отстранена от организации его проведения. Этим занимался специальный человек. Ничто за всю жизнь не задевало ее так сильно. Ее единственная дочь отвернулась от нее в самый важный момент своей жизни.
Эту клиентку мне также следовало мягко успокаивать. Давать массу заверений в том, что доброе отношение к дочери принесет больше пользы, чем неприятие ее поведения. Убеждать, что зато теперь у нее будет гораздо больше времени, чтобы сосредоточиться на собственной прическе, собственных нарядах, собственном ощущении праздника. Леди жаждала быть в центре событий, возражая, распоряжаясь и доводя всех до умопомрачения.
— Не выходи замуж, Пандора, — напоследок посоветовала она. — Не стоит оно того, уж поверь мне, я-то знаю.
Я много раз говорила ей, отвечая на ее бессмысленные вопросы, что я уже замужем, за Иеном. Но она этого не помнила, и, как сказал Фэбиан, мы не должны ожидать, что они что-либо помнят о нас. Приходя сюда, они попадают в центр внимания. Мы же являемся чем-то вроде хорошо воспитанных и привлекательных деталей обстановки. Конечно, это был не тот случай, чтобы говорить ей о моем замужестве. В самом деле, судя по тому, как началось это утро, не стоило об этом и говорить.
В десять часов прибыла дама не из нашего города, которая увидела рекламу в журнале. Она приехала в наш город, чтобы приобрести материю для мягкой мебели, и заодно решила сделать прическу. Нет, ничего нового, она благодарит за советы, но сама знает, что ей подходит, так же как знает, какая материя ей нужна. Скука и монотонность ее жизни словно пропитали меня. Я подумала: если моя жизнь с Иеном сейчас тревожна и беспокойна, то это все же лучше, чем смертельная скука в жизни этой леди.
В десять тридцать пришла фотомодель. Ну, на самом деле она рекламировала нижнее белье, но называла себя фотомоделью. Она была довольно хорошенькой и каждые шесть недель меняла имидж.
— Вы сегодня неважно выглядите, — сказала она.
