Он отнес меня в нашу постель. И снова меня ласкал. А я ласкала его огромное великолепное тело, гладила его рожки и терлась лицом о его крылья. А потом я пообещала себе, что если он захочет снова оставить на моей спине шрамы, я попрошу его, чтобы он не отключал меня. Ему нравилось это, а я не умру от боли. А даже если я начну умирать, он мне не позволит уйти. Я верила ему, я доверяла ему больше, чем самой себе. Ради него, ради его взгляда я готова была вынести любую боль, зная, что секунду спустя он подарит мне такое же по силе и мощи наслаждение. Таков был мой Палач, и таким я его и любила.
Эпилог
Мы не стали сильно задерживаться в Аду. Я была рада, ведь я так скучала по человеческому миру.
Мы вернулись. И я снова стала заключенной Арки. Но только во мне что-то изменилось. Ничто не тяготило меня. Я была свободна в своей душе и счастлива.
Люциан погрузился в свои дела. Он пропадал целыми днями, часто приходил хмурый, перебирал какие-то бумаги, обсуждал что-то с Гарретом.
Выбираясь по ночам из спальни, я видела, что Люциан сидит за компьютером и работает. Я молча садилась рядом, закуривала. Но он неизменно отбирал у меня сигарету. Не знаю, что у него был за пунктик, курение не могло мне навредить, но он на дух не выносил, когда от меня пахло табаком. Хотя сам курил.
К нам зачастил Гаррет. Но я не сменила гнев на милость и всячески его задирала. Гаррет не оставался в долгу. Мы ругались, не стесняясь в выражениях. Сначала это забавляло Люциана, потом ему надоело слушать наши перепалки, и он выставлял нас из апартаментов, а как-то просто осадил — нас обоих — своим взглядом. После этого мы затихли. Мне не хотелось получать по шее, а Гаррет, похоже, тоже не горел желанием ощутить на себе гнев старшего брата.
И снова, как и в моей юности, случалось так, что Палач возвращался ко мне в крови. Я не задавала вопросов, мне не нужны были ответы. Но страсть его была после таких ситуаций горячей. А я отвечала тем же.
Как-то я спросила Люциана, надолго ли мы застряли в этом мире. Он сказал, что не очень. Пару лет, и пойдем дальше. Я долго думала, прежде чем задать самый важный вопрос, а потом все-таки рискнула:
— Мне плохо без моих способностей, Лю. Когда ты мне их вернешь?
Он долго меня разглядывал, а затем усмехнулся:
— Зачем они тебе, Мири? Как ты их собираешься использовать? Для тебя открыта Арка.
— Я не собираюсь их использовать. Пока. Но вдруг мне захочется побродить в каком-нибудь месте. Вспомнить миры, в которых я когда-то была. Но Арка… Она меня пугает. Она чужда мне, а я ей.
Люциан приподнял одну бровь.
— Тебе хочется куда-то еще?
— Нет. Но вдруг? Это как прогулка по парку.
— Я подумаю, — ответил мой строгий Люциан.
Он все еще был мной недоволен и все еще ругал за то дурацкое нападение на Хранилище Арки. Я только покаянно вздыхала. Когда-нибудь он смилостивится и вернет обратно все мои способности, и я снова стану цельной. И он расскажет мне о Проводниках, о том, как они восстанавливают свою энергию, что еще могут делать. Ведь Палач знал все о тех, кого так беспощадно истреблял.
Я все-таки положила цветы на могилу Джека. Я уверена, что их убрали, как только я покинула кладбище. Но я украсила серую гладкую плиту незабудками, которые так часто дарил мне Джек Меллон.
Люциан частенько посещал свой Адский мир. Пару раз я его сопровождала. Заниматься любовью в воздухе оказалось просто замечательно. Я сказала своему Палачу, что ради этих ощущений я готова побывать даже в Зале Смерти. Люциан только усмехнулся. Я никогда не перешагну порог этого Зала.
А однажды он сделал то, о чем мечтал. Теперь мою спину снова украшают шрамы. Я вынесла все. Это была адская боль, кошмарная боль, нечеловеческая боль. Я бы не выжила даже после небольшой части этого ритуала, если бы оставалась смертной. Люциан предлагал отключить меня, но я отказалась. Несколько раз я теряла сознание от боли и крика. Но Палач возвращал меня и продолжал делать то, что ему так нравилось, перемежая удары плети ласками, которые казались мне еще более утонченными, но не менее пугающими.
Ради того, чтобы вновь увидеть лицо Люциана, когда он смотрел на меня и поднимал для удара плеть, я готова была вынести гораздо больше. Нет, я, конечно же, кривлю душой. Я больше не хочу такого, но… Я люблю моего Палача. Ради него я вынесу что угодно. Да, меня можно посчитать сумасшедшей. Ради бога. Считайте. Меня это ни капли не заботит.
Я долго болела. Лежала в бреду. Люциан меня выхаживал. Приходя в сознание, я неизменно видела, как его рука гладит мою заживающую спину, как загораются его глаза, когда он кончиками пальцев водит по шрамам, нанося исцеляющую мазь. И я улыбалась. Я — самая счастливая женщина на свете.
Выздоравливая, я решила записать историю своей жизни.
Я часами сидела за ноутбуком, перелистывая страницы своей памяти. Люциан подходил ко мне и читал через мое плечо. А потом смеялся. Он говорит, что я романтизировала его образ, что он совсем не такой.
Но я знаю, что это не так. Я сижу и перечитываю свои «мемуары». А ветерок из окна приятно холодит мою спину. Люциан не разрешает мне одеваться. Для заживления ран нужен воздух, повторяет он.
Нет, думаю я, не воздух. Мне нужен только мой Палач, а без него мне все равно, дышу я или нет.
Каждая девочка мечтает о Принце. Обычно это благородный рыцарь или джентльмен. Эльф или добрый волшебник.
Я тоже мечтала о Принце и однажды встретила его. Я пронесла свою любовь сквозь миры и века. И пусть мой Принц совсем не добрый волшебник, а Бог Смерти, все равно он навсегда останется моим Прекрасным Принцем, и я всегда буду любить его.
