Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Голос Томми вернул ее к действительности.
Лилли отшатнулась от дыры и упала на задницу. Моргнув, она огляделась, словно стряхивая с себя наваждение, и увидела взгляд мальчишечьих глаз.
– Лилли, послушай, – сказал Томми. Его глаза сверкали от паники и адреналина. – Нужно выбираться – прямо сейчас. СЕЙЧАС ЖЕ!
Лилли заметила, что выход из трубы относительно чист, а ближайшие мертвецы бродят вдоль железнодорожного полотна ярдах в пятидесяти в стороне. Многие из них шагали по шпалам, будто пытаясь догнать электричку, которая уже никогда не придет. Лилли утерла слезы, которые катились у нее по щекам, и нашла в себе скрытые силы – ради мальчишки, ради города, ради всех тех, кто принес себя в жертву… но главное… ради Боба.
Она встала на ноги, отогнала боль и страх и взяла Томми за руку. Затем они одним огромным прыжком перемахнули через дыру в полу и вырвались в ночь.
Глава двадцать седьмая
На другом конце города, за стеной, на краю замусоренной парковки трое мужчин вверх ногами висели в перевернутом внедорожнике. Двигатель все еще гудел, задние колеса вертелись вхолостую.
Пребывая в полубессознательном состоянии, истекая кровью, мужчина за рулем, до сих пор одетый в строгий пиджак, с трудом понимал, что в машине с ним еще двое. Сзади него к потолку был прижат Риз Ли Хоуторн, который ехал на заднем сиденье. Он был без сознания и едва дышал; его толстовка пропиталась кровью, сочившейся из глубоких рваных ран на затылке. На пассажирском сиденье на ремне безопасности болтался Стивен Пембри. Он тоже потерял сознание и выронил еще теплый автомат, который теперь дымился на потолке. Когда волна ходячих добралась до машины и в конце концов перевернула ее на крышу, Стивен Пембри яростно отстреливался сквозь разбитое окно.
Теперь мужчина за рулем отчаянно пытался остаться в сознании. Кровь струилась у него по телу и капала с макушки на потолок внедорожника, как вода из сломанного крана.
Иеремия Гарлиц и представить себе не мог, что умрет именно так – в перевернутой угнанной машине, окруженный сотнями, может даже тысячами, ходячих трупов, медленно истекая кровью, пока множество мертвецов бродило из стороны в сторону и скреблось в окна, оставляя на стекле следы крови и черной желчи. Проповедник всегда считал, что его смерть будет куда менее позорной – возможно, даже великой и благородной, – но теперь ему оставалось только смириться с тем, что Бог захотел, чтобы он умер именно так: умер смертью раненого зверя в перевернутом джипе.
– За что, Господи? Как это случилось? – бормотал он, едва шевеля растрескавшимися, окровавленными губами.
Снаружи мириады ног – многие были босы и почернели от грязи и гнили – шаркали возле внедорожника. Влекомые сдавленным голосом проповедника, мертвецы царапали окна и крылья машины, распространяя вокруг себя могильную вонь. Их смрад проникал в салон сквозь трещины в стекле и был невыносим, это был запах дьявола, запах упадка, греха, слабости, гнили и зла. Проповеднику приходилось ртом хватать воздух – у него было пробито одно легкое, и дыхание давалось ему с огромным трудом. Перед глазами все расплывалось, но он не отводил взгляда от изувеченных, изуродованных фигур, которые переминались с ноги на ногу возле машины.
Закрыв глаза, он попытался призвать в свое сердце всю любовь к Господу Иисусу Христу, его спасителю, его путеводной звезде, и попросил прощения за все бесчисленные грехи свои, и взмолился, чтобы конец пришел как можно скорее, и приготовился спокойно, мирно перейти в благословенный мрак Духа Святого, но в этот момент его прервали. Громкие хрипы, жуткие стоны и вопли чудовищ – вместе похожие на лязг разрываемого металла – ворвались в перевернутый автомобиль, и проповедник содрогнулся, его голова запульсировала, налилась болью, перед глазами замелькали ослепительные белые вспышки, которые мучили его, терзали, пытали.
– ЗА ЧТО? ЗА ЧТО-О-О-О-О-О-О-О?!
В темных закоулках его мозга, в тайных камерах глубочайшего бессознательного, в темноте, где скрывались все его тайны и в шкафах хранились секреты, источник его боли принял форму шкатулки, небольшого металлического контейнера с маленькой дверцей, выгравированной на крышке. Эта шкатулка возникла перед его мысленным взором, пока толпа мертвецов подходила все ближе, шагая на его крик. Он увидел небольшую ручку на боку шкатулки. Стадо напирало, внедорожник раскачивался из стороны в сторону. Ручка шкатулки повернулась. Мертвецы наступали слева, машина кренилась все сильнее. Ручка воображаемой шкатулки завертелась быстрее, фальшиво заиграла тихая колыбельная. Стадо надавило справа, внедорожник наклонился на другой бок. Из невидимой шкатулки лилась мелодия детской песенки. Волна ходячих с такой силой ударила в левый бок внедорожника, что он вдруг резко качнулся, перевернулся и встал на колеса.
Воображаемая шкатулка открылась.
Задние колеса обрели опору.
Из шкатулки на голову Иеремии выпрыгнул крошечный кукольный черт.
Внедорожник сорвался с места и полетел сквозь толпу ходячих мертвецов, сбивая сотни и сотни оживших трупов. Проповедник схватил руль окровавленными руками и вдавил педаль газа в пол. Задние колеса прокручивались на скользкой от крови и гнили мостовой, под машину попадало все больше и больше тел, и в конце концов проповедник засмеялся в унисон с кукольным чертиком из его головы. Двое других пассажиров безжизненно болтались из стороны в сторону, пока внедорожник плыл по морю кишок, а Иеремия сотрясался от хохота, чувствуя, как отказывают его поврежденные органы. Иссиня-черный «Кадиллак Эскалейд» вилял по океану ходячих, кровь, желчь и мозговое вещество летели ему на капот и оседали на брызговиках, в лобовое стекло то и дело ударялись ошметки плоти, скользкие потроха и осколки костей. Проповедник все хохотал и хохотал, и его смех перерос в истерику, когда он подмял под машину последние ряды ходячих и вырвался на узкую дорогу в северной части города. И даже мчась в темноту, наконец свободный от стада, свободный от прошлого, свободный от ярма религии, он не мог перестать хохотать над бессмысленностью и абсурдностью всего этого.
Смеясь, он добрался до границы округа, затем повернул на юг и устремился в пустоту ночи, думая о выживании, о грехах человеческих и о сведении счетов.
Они не слышали голосов, пока не свернули с Мейн-стрит и не побежали сквозь смердящую темноту на север, к городской площади. Лилли орудовала найденным возле разрушенной стены обломком доски и расчищала путь сквозь толпу, отчаянно размахивая импровизированной дубинкой и разбивая черепа атакующих или точными ударами сбивая их с ног. Томми едва поспевал за ней, отбиваясь палкой и самозабвенно бросаясь на мертвецов. Время от времени к мальчику устремлялись крупные ходячие и Лилли приходилось останавливаться, разворачиваться к нему и пробивать головы противников тупым концом деревяшки. Такая напряженная дорога от выхода из канализации до городской площади заняла у них более пяти минут.
Когда они наконец достигли поросшей травой лужайки, разбитой в самом центре города, количество ходячих внутри безопасной зоны уже успело удвоиться, если не утроиться. Теперь их было так много, что кое-где они стояли плечо к плечу. Лилли пришлось перевернуть стоявший у бордюра мусорный бак, чтобы отвлечь внимание хотя бы некоторых мертвецов и расчистить путь к крыльцу ратуши. Но стоило ей дернуть Томми за собой и протащить его по тротуару к парадной лестнице, как она увидела, что огромные двери ратуши распахнуты настежь.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
