Вынул тот старый блокнот на спирали, раскрыл его посередине. На своем списке. На полях страницы объявлений он переписал четыре пункта:
19. Возвращает к жизни компьютеры. Распутывает цепочки и бусы.
23. Помогает.
5. Не волнуется о том, о чем и правда не надо волноваться.
36. ДОБРЫЙ.
Предложений для компьютерщиков было полно. Он вычеркнул все, что было неясно, расплывчато, примерно так: «Нужны хорошие люди».
Одно он обвел кружком: «Требуется старший технический специалист по компьютерам. Университет Сент-Джеймс, факультет сестринского дела. Полная ставка. Обучение + социальный пакет».
Глава 87
Ив поддразнивала, что теперь он работает в кампусе и все время только и говорит что о занятиях. После первого семестра она заметила:
– Ты как будто на машине времени в школу вернулся. Что за привязанность такая? Жизни не мыслишь без запаха пыльных классов?
Может быть, она была права. Пыльные классы… Скрипучие стулья… Просторные зеленые лужайки…
В деканате факультета сестринского дела у Линкольна был свой стол. Он был единственным мужчиной и единственным человеком моложе сорока пяти лет. Своими познаниями в компьютере он сразил офисных дам наповал. К нему относились как к магу и волшебнику. У него был стол, но сидеть за ним вовсе не надо было. А надо было ходить по классам и следить, чтобы все везде работало как часы.
Отвечал он и за интернет-безопасность – собственно, за то только, чтобы вовремя обновлялись антивирусные программы и никто не открывал подозрительные приложения. Его начальник в отделе информационных технологий сказал, что на всем факультете никто ни разу не зашел на порносайт и что, кроме порнухи и азартных игр, люди вольны делать в Сети что угодно.
– А фильтр электронной почты у вас стоит? – спросил Линкольн.
– Шутите? – удивился начальник. – Чтобы совет факультета рвал и метал?
Линкольн думал о Бет. И впервые думал о ней все время, без перерыва.
Он подписался на газету и теперь мог читать ее обзоры за завтраком, а потом перечитывать за ужином. Ему хотелось разгадать, как она их пишет. Радуется ли? Не слишком ли строга к романтическим комедиям? Или, наоборот, снисходительна?
Эти статьи не давали угаснуть воспоминаниям о ней, а ему, пожалуй, этого не очень хотелось. Внутри него словно все время горел фонарик. От его света иногда бывало больно – когда статья Бет оказывалась особенно смешной или вдумчивой или когда за словами ему приоткрывалось то, что он о ней знал. Но и боль мало-помалу утихала. Время шло, и становилось лучше, легче. Если он только сам этого хотел.
Когда осенью начались занятия, Линкольн начал было встречаться с преподавательницей литературы Средних веков, страстно увлеченной своим предметом женщиной лет тридцати пяти. У нее были крутые бедра и прямо срезанная челка, а рассуждая о «Беовульфе», она только что не впадала в экстаз. Ярко-зеленой ручкой преподавательница подчеркивала фразы в его газете и писала на полях: «Точно» или «Иронично, правда?». Он подумывал пригласить ее куда-нибудь, когда семестр подойдет к концу. Или, может, записаться на семинар, который она вела для старших курсов.
Одна из соседок Линкольна по офису делала попытки свести его со своей дочерью Невин, которая писала рекламные тексты и курила экологически чистые сигареты. Несколько раз они встречались, и Невин понравилась Линкольну настолько, что он даже ходил с ней на свадьбу Джастина и Дены.
Свадьба прошла в огромной католической церкви в одном из пригородов. Кто ж раньше знал, что Джастин католик? И притом настолько добрый, что убедил Дену принять свою веру. «Мои дети униатами не будут, – заявил он Линкольну на репетиции. – Эти дебилы верят в одного только Иисуса».
Свадебный ужин состоялся в симпатичном отеле неподалеку. Все было приготовлено по рецептам польской кухни, а развлекал гостей струнный квартет. Линкольн объелся пирогами и опасался увидеть на сцене «Сакагавею».
Группа вышла на сцену, когда уже отзвучал танец жениха и невесты – «My Heart Will Go On», после общего танца гостей – «Leather and Lace», танца отца с дочерью – «Butterfly Kisses». Когда все расселись, Джастин предупредил старших тетушек и дядюшек, что сейчас им лучше пройти в бар или вообще отправляться домой, потому что здесь сейчас будет тесновато.
Увидев Криса, Линкольн не почувствовал укола, которого ждал. Крис был все тем же образцово-показательным красавцем. Молоденькие двоюродные сестры Дены столпились рядом со сценой, где стоял Крис, и теребили свои ожерелья. Девушка постарше, наверное студентка колледжа, вышла на сцену вместе с группой. У нее были длинные светлые волосы, сияющая кожа, в перерывах между номерами она то и дело протягивала Крису то пиво, то бутылку воды.
Никакого не было укола. Даже когда Крис вроде бы узнал Линкольна и кивнул ему. Теперь – по крайней мере, для Линкольна – Крис был лишь еще одним не встречающимся уже с Бет парнем.
Трудно танцевать под музыку, смешанную из мелодий «Led Zeppelin» и «Radiohead», но друзья Джастина и Дены успели хорошо поддать и очень старались. Подруга Линкольна тоже. Сам Линкольн пил мало, но и ему хотелось прыгать, вопить, петь во всю глотку. Он заразился общим настроением. Он кружил Невин, пока у нее не поплыло перед глазами. Делал пальцами козу и бессовестно тыкал ею в небо.
Глава 88
Для октября было холодно. Поверх костюмов для Хеллоуина детишкам пришлось надевать теплые куртки, и у каждой двери их спрашивали, кто они такие.
«Октябрь, – думал Линкольн. – Трам-пам-пам».
Он задержался у открытого окна своей спальни, в голове тут же проплыло воспоминание. «Радостный октябрь»…
Хорошее в его новом жилье было то, что рядом, в нескольких минутах ходьбы, стоял кинотеатр. Старинной архитектуры, под названием «Данди», где-то в миле от дома. Линкольн не знал другого места, где бы наливали колу прямо из крана. Он ходил туда почти каждые выходные. А что показывали, его чаще всего не интересовало.
В тот день Линкольн надел толстый свитер, джинсовую крутку, оливково-зеленые брюки. Посмотрел на себя в зеркало, висевшее у выхода. Стрижка у него была все та же, под Моррисси, хотя Ив уверяла, что с ней он похож на Люка Перри. Или старается быть похожим на Люка Перри.
– Тебе это надо? – спрашивала она. – Разве еще не вырос?
– Не надо, – отвечал он. – Мне так нравится.
Сегодня вечером Ив приглашала его к себе, но Линкольн отвертелся. Он договорился встретиться вечером с ночными редакторами где-нибудь в Айове, в баре, где подают томатный сок со вкусом пива. Может, он и пойдет. Может…
В полседьмого вечера было уже темно – хоть глаз выколи. Казалось, что так правильно. И холод – казалось, это тоже правильно.
По дороге в кинотеатр Линкольн видел, как за большими окнами сидят и ужинают люди. В этом районе никто и никогда не закрывал шторами окна своих столовых. «А знаешь, почему в старых домах окна на фасадах такие большие? – спросила его как-то мать. – Потому что, когда в семье кто-нибудь умирал, на ночь гроб привозили домой. Через окно в комнату ставили». Но Линкольн решил про себя дальше думать так, что большие окна делали для того, чтобы были лучше видны рождественские елки.
