Нравственность, исходящая от бога, – понятие совсем не такое простое и ясное, как может показаться на первый взгляд. В Библии есть много такого, чего современные христиане не приемлют. (Христиане всегда выбирали из Библии только то, во что они желали верить.) Почему? Потому, что эти вещи никак не увязываются с современным укладом жизни. Почему мы больше не сжигаем ведьм? У людей есть разные мнения насчет того, о чем думает бог, даже если они в целом руководствуются Библией и указаниями своих духовных наставников. То, какую мораль христианин выбирает из Библии, а какую игнорирует, зависит от его персональных и культурных предпочтений, – и точно так же выбирают свои нравственные предпочтения атеисты. Да, религия определенно может влиять на мораль человека, но большей частью процесс прямо противоположный: не религия формирует человеческую мораль, а мораль формирует религию.
Откуда мы это знаем?
В большинстве стран мира у людей нет возможности выбирать вероисповедание. Большинство людей рождаются в определенной культурной среде, где догмы местной религии впитываются с молоком матери, как и все прочие, нерелигиозные факты жизни, например какие растения съедобные, а какие – нет. Но весьма вероятно, что читатели этой книги проживают там, где у человека есть выбор.
Даже оставаясь в рамках одной религии, человек может переходить из одной конфессии в другую, например, потому, что прежняя конфессия кажется ему слишком (или недостаточно) ортодоксальной. У меня есть друзья-евреи, и одни из них ходят в консервативную синагогу, а другие – в реформаторскую. Те и другие сделали выбор согласно своим предпочтениям. Это пример того, что люди хотят, чтобы догматы и обычаи религии в наиболее полной мере соответствовали их собственным представлениям о праведности.
Аналогичным образом, все мы знаем о группах людей, которые откалывались от своей прежней конфессии и создавали свою собственную, потому что ни одна из уже существующих их не устраивала, не отвечала их нравственным критериям.
Если вы человек верующий, задумайтесь над тем, как менялись ваши моральные принципы – с годами или, может быть, под чьим влиянием. Иногда вероучения способны убедить человека в том, что такое хорошо и что такое плохо, но, возможно, вы сталкивались и с обратным явлением, когда люди меняют свои взгляды на то, что можно считать морально приемлемым (например, использование бранных слов или контроль над рождаемостью), а затем утверждают, что бог согласен с их новыми нравственными установками. Интересно, что они и прежде считали, что бог согласен с их установками. По-видимому, здесь происходит вот что: люди приписывают богу свои собственные нравственные установки, вместо того чтобы пытаться подстраивать свою мораль под какие-то объективные представления о том, какой она все-таки должна быть по мнению бога.
И действительно, это подтверждается экспериментами Николаса Эпли. Более того, когда убеждениями людей манипулируют в лабораторных условиях (испытуемым дают почитать весьма убедительные философские эссе), их представления о том, во что верит бог, меняются вместе с их собственными убеждениями! Люди уверены в том, что бог на их стороне, даже больше, чем в поддержке со стороны других людей. В ходе того же исследования выяснилось, что, когда мы думаем о том, во что верит бог, у нас активизируются те же участки мозга, что и в том случае, когда мы думаем о своих убеждениях, а не о том, во что верят другие люди.
Своя мораль есть у каждого человека. И моральные принципы относятся к числу наиболее сильных генетических компонентов, передающихся по наследству. Между верующими и атеистами разница здесь лишь в том, что атеисты не пытаются оправдывать мораль религиозными аргументами.
* * *
Во введении я упоминал о том, что существует мнение, что такие вещи, как искусство и религия, слишком сложны, чтобы наука могла в них разобраться. Всех ученых можно разделить на две категории: ламперов (объединителей) и сплиттеров (делителей). Сплиттеры стараются показать существующее в мире разнообразие и радуются, когда находят исключения из правил. Ламперы же предпочитают усматривать что-нибудь общее во всех вещах, находить закономерности, классифицировать. Более того, когда мы делим всех существующих на свете ученых всего на две категории – сплиттеров и ламперов, – то поступаем как истые ламперы.
Эта книга – образец такого объединительства. То, что представлено вашему вниманию, не сводится к набору экспериментов, показывающих, что все, что нам нравится, притягивает нас по одним и тем же причинам. Я описал здесь в самых общих понятиях возможную программу исследований, способ отыскания во всех этих разнообразных феноменах того, что их объединяет. Надеюсь, что теория притягательности побудит будущих исследователей изучить возможные следствия из этой теории, поддающиеся проверке, и дать тем, кто не относит себя к ученым, возможность по-новому взглянуть на свою жизнь и на то, что они находят в ней привлекательным.
То, что мы находим притягательным, в значительной мере заранее запрограммировано в нашем мозге. Мы наследуем не только форму ушей и ногтей, но и мыслительные процессы, которые помогали выжить нашим предкам. Несмотря на различия, существующие между культурами, все культурные идеи, чтобы быть успешными, должны соответствовать врожденным мозговым процессам. В этой книге я исследовал шесть факторов, влияющих на то, что мы находим притягательным, и показал пример проявления этих факторов в различных привлекающих наше внимание вещах, таких как искусство, религия, спорт и т. д. Этими шестью факторами являются социальная теория притягательности, наши надежды и страхи, любовь к паттернам, стремление исследовать неконгруэнтности, психологические установки и влияние наших биологических особенностей.
Некоторые из этих сформировавшихся в ходе эволюции процессов, например наша врожденная любовь к сладкому, порой только мешают нам в современной жизни. Кроме того, они делают нас безоружными перед разного рода пропагандистами и рекламщиками, которые сознательно играют на наших слабостях. В истории полно примеров искусственного создания проблем, чтобы потом мы покупали решения для этих проблем. Таким образом, практическое применение теории притягательности двоякое.
Во-первых, зная, что именно нас привлекает, мы можем создавать более притягательные произведения искусства. Эмпирическое изучение искусства дополняет ту народную мудрость, которую мастера передавали из поколения в поколение. Оно позволяет прежде всего выяснить, во всем ли правы были эти самые мастера. Кроме того, оно дает нам возможность сознательно управлять различными факторами, чтобы можно было точно понять, какие из них работают и почему. Хотя процесс создания произведений искусства в значительной мере протекает на бессознательном уровне, в ходе учебы учащиеся художественных школ, студенты театральных институтов и члены литературных кружков получают весьма полезные советы.
Во-вторых, знание основ теории притягательности помогает нам принимать решения (в той мере, насколько это от нас зависит) о том, стоит ли доверять определенным вещам. Слыша какую-то идею, мы по привычке и под влиянием древнего мозга взвешиваем все ее достоинства и недостатки. Наш древний мозг (если персонифицировать его и представить как отдельную сущность) имеет свои укоренившиеся мнения и предрассудки. Когда он возвышает свой голос, мы можем оценить справедливость его точки зрения только тогда, когда знаем обо всех присущих ему наклонностях и предрассудках. Моему древнему мозгу эта идея нравится только потому, что я слышу ее от красивой женщины, потому, что она красиво изложена, потому, что сюжет увлекательный, или по всем указанным выше причинам?
