Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
А вдруг он решил остаться в Москве у длинноногой заразы?
А вдруг он обрадовался, что она ушла, позвонил заразе и сказал, что свободен?
А вдруг с ним что-то случилось в дороге?
Вечером, не выдержав, она сама позвонила Диме, готовая, если он снимет трубку, сухо сообщить, что ключи от квартиры она кинет ему в почтовый ящик, и услышать объяснения происходящего.
Дима трубку не снял, потому что, выпив чуть-чуть, спал беспробудно-здоровым сном уставшего человека.
То, что Дима не бьётся у нее под дверью в попытках объясниться, еще полбеды, но то, что он после всего содеянного не отвечает на её звонки, было серьезной заявкой.
Как себя вести дальше, жена не знала и провела всю ночь в мучительных тревогах.
Следующим днём, когда Дима, выпив немного для храбрости, звонил в дверь квартиры тёщи, жена была на грани нервного истощения, и план неприступности полетел к чёрту. Через сорок минут её слез и его заверений в том, что московский роман был роковой ошибкой, она быстро собрала до конца не разобранные вещи, Дима подхватил чемодан, она – рыдающего от волнения сына, и всё семейство благополучно вернулось домой.
Когда, всё еще рефлексируя от недавно пережитого стресса, жена развешивала по шкафам свои платья, Дима обнял её со спины и тихо спросил, что теперь делать с ребёнком, когда он родится. «С каким ребёнком?» – спросила жена, удивленно распахнув заплаканные глаза, и тут Дима понял, что главное у него еще впереди.
Путаясь в словах и выражениях он сбивчиво объяснил, что девушка со съемочной площадки не просто девушка, а будущая мама, которая хочет, чтобы Дима на ней женился, а Дима жениться не хочет, потому что любит своих жену и сына, но с той мамой и её еще не родившимся ребёнком надо что-то делать, а что – он пока не понимает.
«Вот такая ситуация», – закончил свой путаный монолог Дима за секунду до того, как почувствовал на щеке обжигающую оплеуху.
Платья снова срывались с вешалок и бросались в распахнутый, не убранный еще в кладовку чемодан, иногда не долетая до него.
Жена вопила. О том, что нет больше сил терпеть его блядство, о том, что он может убираться ко всем чертям, а точнее, к своей московской сучке, пусть теперь сучка печет ему пироги и танцует канкан, что она передает ей вахту, хватит, намучилась, одна, всё время одна, то у плиты, то с ребёнком, а он в этот момент трахается с московскими блядьми, о том, что ноги её больше не будет в этом доме, и она не позволит ему издеваться над своим сыном… (Над сыном никто никогда не издевался, жена и сама не поняла, как последняя фраза попала в её монолог, но исправляться не посчитала нужным, пусть Дима знает и это тоже, на будущее.)
Дима был ошарашен. Какое-то время он пытался вставлять неуклюжие реплики, но они тонули в потоке выплёскиваемого на него гнева. Напряжение, в котором жена пребывала последние сорок восемь часов, несло её неуправляемой стихией и не давало возможности сделать паузу. На секунду Диме показалось, что она сошла с ума. Собрав последние силы, он вспомнил, что делают герои в кинофильмах в подобных случаях. В надежде, что она придёт в себя, он подошёл к жене и выдал ей увесистую пощёчину. Жена на секунду замолкла, а после, взвизгнув, вцепилась ему в лицо. В соседней комнате в истеричном ужасе кричал в своей кроватке их маленький сын.
Через десять минут в квартире было тихо. Жена, застегнув на чемодане последние ремни, спокойным голосом вызывала такси по телефону. В соседней комнате Дима надевал на сына ботиночки, ласково объясняя, что мама и папа просто играли. Сын сосал сунутую ему за щёку конфету, глядел на Диму неверящими глазами и нервно всхлипывал.
Этим же вечером Дима уехал на поезде в Москву.
– Кто сегодня окружает вас? – через семь месяцев спросила Диму журналистка, записывая с ним интервью для программки телепередач на неделю.
– Мои родители, дедушка, друзья, – ответил Дима, – а еще я сегодня счастливо влюблённый, надеюсь, что это уже окончательный мой выбор. Еще у меня есть сын, Ване полтора года, он уже большой у меня…
– Времени с ним много проводите?
– Не так много, как хотелось бы. Там у меня довольно драматичная вышла история, я не хотел бы об этом говорить.
– Кто ваша жена?
– Прекраснейшая девушка. Она актриса, работает в театре, в Москве, через месяц у нас родится дочка, мы с нетерпением ждем её появления…
Все дело в жене
– Конечно, дело в жене, – говорю Яне, – в той, которая за номером один. Понятно, что её оглушило предательство мужа, и она не смогла с этим справиться. Не было времени, чтобы прийти в себя, взвесить ситуацию и понять, как действовать дальше. Вместо этого наворотила гору из слов и поступков, которую уже ни свернуть, ни подвинуть. По сути она не оставила ему выбора.
– Ты не думаешь, что она просто не смогла его простить?
– Не думаю. Ведь прощала же все четыре года их отношений, уверяю тебя: он не был с ней примерным мальчиком, значит, какой-то иммунитет против его измен она в себе выработала. В данном случае просто не справилась с ситуацией, хотя перевес изначально был, очевидно, на её стороне. Как поступила бы мудрая жена? Не я, у меня мозгов у самой нет, я с плеча и наотмашь рублю, без оглядки. Мудрая жена взяла бы тайм-аут, посидела бы в тёмной комнате несколько дней, подумала, он за это время стену бы головой прошиб от неизвестности и раскаянья, потом она из принципа «муж и жена – одна сатана» вернулась бы к нему и сказала: ну, давай решать твои проблемы, что ты там наворотил, значит, сделаем так… Ну, собственно, туда – алименты, мужика – себе. Всё просто.
– А может быть, предел настал. Нет сил уже его блядство терпеть.
– Может, и предел. И теперь она пишет в интернете на своей странице:
«По Вам я, верьте, больше не тоскую!
И строчки перевесили всю грусть.
Да где ж найдете Вы теперь такую,
Что выучит всего Вас наизусть?[2]
– Но меня, – говорю я Яне, – еще интересует вторая девушка. Вот она начала отношения с человеком, у которого в другом городе растёт восьмимесячный сын. Имеет она право на эти отношения?
– Каждый человек самостоятельно определяет для себя грани дозволенного.
– Это я понимаю. Но есть ещё какая-то общечеловеческая мораль, представление о порядочности, о том, что нельзя другим руки-ноги выламывать и так далее, в соответствии с которой мы – например, ты и я – пытаемся жить. Вот с точки зрения данной морали имеет она право на любовные отношения с этим человеком?
– Я всегда в таких ситуациях считаю, что надо идти от позиции тех, кто не может себя защитить. Например, от позиции детей. Наносишь ты своими действиями вред ребёнку или нет? И какого масштаба этот вред… Потому что, например, если мама с папой как кошка с собакой живут, то ребёнку будет лучше, если родители разойдутся…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
