Действительно, сейчас в самый раз притащить мне что-нибудь сияющее из магазина «Плутон», чтобы обойти острые подводные рифы и быстро получить прощение. У Тоника всегда все просто: вручаешь мешочек с алмазом, и на тебя сразу сыплются джекпотовские лимоны, вишни и сливы, а в конце на шею упадет золотая медаль под бой барабанов.
Убить нельзя простить
Даже не стану описывать то необычное ощущение, когда тебе вручают сапфировые сережки. Наверное, Ник долго выбирал между опалом, малахитом, горным хрусталем и бирюзой, но продавцы не бросили его в этой непростой головоломке.
Неспособность Ника отличить бриллиант от страза давно известна менеджерам московских магазинов, продающих брендовые сокровища. Каждый раз за бешеные деньги они впаривают этому алмазному пэтэушнику двухгодовалые висяки, убеждая его в том, что после таких сюрпризов весь мир будет аплодировать ему стоя.
Я: Какие красивые сережки с синими камешками! Красивые и недорогие! Давай мы лучше ей их подарим.
Н: Кому — ей?
Я: Твоей новой любимой.
Н: Не говори ерунды.
Я: Ну да. Толковые вещи говоришь из нас только ты.
Н: Тебе не понравилось? Скажи честно, не сиди как вкопанная.
Я: Это для безопасности. Ты трахаешь все, что шевелится, при тебе лучше не шевелиться.
Ник опускает голову и зажмуривает глаза. Мне становится противно. Он ведет себя как жалкий червяк, который начал извиваться, когда на него наступили…
Я: Ты хотел удивить меня камнями? Удиви меня лучше своим психическим здоровьем.
Н: У меня была очень важная встреча, я прилетел в Москву специально поговорить с тобой.
Я: Это поступок!
Н: Не смотри на меня так! У меня с ней ничего не было! Был только минет! Клянусь!
Я: Серьезно? Какое облегчение! Тогда все нормально!
Н: Я мучился с тобой. А с ней как-то сразу нашел общий язык…
Я: И так каждый день. По общему языку…
Н: Мне нужно было отвлечься. Ты заняла мою голову, забрала ее себе.
Я: Бедолага. Наверное, тяжело под себя укладывать всех обезьян, медведей и крокодилов, чтобы снять напряжение?
Н: Ты въелась в память, мне хотелось стереть.
Я: Знаешь, я тоже ненавижу свою память, она напоминает о том, о чем лучше не вспоминать.
Н: Ты меня никогда не простишь?
Я: Почему же? Прощай!
Н: Давай останемся друзьями?
Я: Давай лучше друзьями друзей?
Н: Ты все равно ко мне вернешься.
Я: Мечтать не вредно.
Н: Вредно не мечтать.
Я: Ты умер!
Н: Перестань!
Я: Мертвые не разговаривают!
Н: Ты так не поступишь!
Я: Хочешь проверить?
Н: Ты можешь понять?
Я: Что понять?
Н: Я жить без тебя не могу!
И тут должна зазвучать «O, Фортуна» Карла Орффа, чтобы завершить трагическую импрессию. Такой тронной фразой Ник переплюнул даже Барака Обаму, выступающего перед Конгрессом США. Было бы неплохо еще пустить сиреневую соплю в конце, тогда эту сцену можно было бы продать компании «Уорнер Бразерс».
Люди, которые давно не были в театре, разразились бы громкими аплодисментами.
Жаль, рядом нет официантов, появляющихся здесь два раза в год, — они бы точно вышли хлопать на бис.
Согласитесь, «я без тебя не могу» — довольно серьезное заявление, по сравнению с которым «я тебя люблю» — абсолютное ничто. Эти слова олицетворяют трагическую безысходность, и если бы Ник красиво оделся и воспользовался дезодорантом после душа, а не вместо него, то эта картина была бы воистину безупречной.
Может, разразиться благосердием и броситься к нему на шею? Сейчас, пожалуй, самое время это сделать, выдавив из глаз парочку соленых ручейков. Но слезы, гады, упорно не хотят подкатывать. Неужто настал мой черед высасывать ему мозг большими глотками? Почему исчезло мое сострадание, и куда делся мой кнут?
Сидя напротив, растерянный, словно не подошедший пазл, он бросает на меня траурные взгляды, чтобы надавить на мое девичье сострадание. Мне нравится, когда в его лице сталкиваются раскаяние и испуг, и, переключившись в ипостась «Пьеро», он начинает заталкивать пронзительные речи: «Без тебя — как на дне океана. Одиноко и холодно. Забери меня оттуда. Мне плохо».
Видите, как жизнь меняется: еще вчера он планировал меня прикончить, а сегодня он раним и хрупок, как хрусталь. Сейчас этот сценарист начнет заливать, как ему надоел весь этот гламур и как он мечтает переехать на какой-нибудь край географии по адресу «два локтя по карте вниз», чтобы жить там со мной неразлейвода: выращивать детей, ковать лошадей, обои клеить, листья в кучу сметать, мусор убирать да сугробы зимой разбрасывать.
Еще недавно я ела эту чушь с восторгом, это было моим любимым блюдом. Но теперь, когда я слышу этот бред, во мне все тихо. Пульс тот же, 84. По Тонику я больше не потею. Похоже, моя любовь выцвела и вокруг моего сердца образовалась защитная пленка. Теперь Ник будто за стеклом, будто его наполовину нет, будто это вообще не он, а человек, из которого извлекли что-то очень важное…
Любимый, обещаю одно: я всегда буду твоей самой роскошной бывшей…
Пробка
За три с половиной часа мы сдвинулись на два с половиной метра. Пойди я сейчас пешком, мне удалось бы обогнать даже Nissan GTR. Пробки сводят меня с ума. Еще немного, и мне понадобится хорошая психиатрическая лечебница с большим парком, четырехразовым питанием и каруселями.
Фил знает: если я говорю, что приеду через час, то встреча, вероятно, состоится на следующий день. Москва — город волшебный: выезжаешь поужинать — приезжаешь на завтрак.
Фил: Привет еще раз. Плохо слышно. Ну что, ты едешь? Как дороги?
Я: Формула-1. Я — Алонсо, ты — Хэмилтон.
Ф: Это навсегда?
Я: Есть подозрение, что да.
Ф: Ты еще ни разу не приехала вовремя.
Я: Желаешь обрушить на меня торнадо обвинений?
Ф: Как тебе удается так опаздывать? Ты не успеешь даже на свои похороны.
Я: Если не успею, оторвусь на твоих.
Ф: Отлично. Разбуди меня, как будешь у дома…
ГИБДД
В траве сидел кузнечик,
В траве сидел кузнечик,
