И в третий раз предупреждаю – если поймаете калугу весом больше двенадцати пудов, печенку сразу вынимайте и закапывайте поглубже в землю.
Опять же – если поймаете.
Лично я крупных не ловил, но надежды не теряю. И вот почему. Когда собирался уезжать с Амура, пошел с речкой проститься. Денек подвернулся, как по заказу. Мороза нет, ветра нет, солнце, как хрустальная люстра, – любо-дорого. Но и у таких деньков свои минусы: народу на льду, что грачей на пашне, и место под ярким солнцем найти не просто. Пока искал, узнал между делом, что одна из машин на берегу – рыбнадзоровская. Принял к сведению. Лишняя информация иногда и не лишней оказывается. Вроде и замыслов коварных не держал, а фортуна возьми да и улыбнись некстати. Только блесну опустил, и сразу же без подготовки – хлесть. Схватила.
Вы, разумеется, уже догадались – кто. А мне откуда было знать? Сквозь лед не видно…
Думал, щуку тащу.
Вывалил на лед и обомлел – калужонок.
Врезал я на радостях трепака: два притопа, три прихлопа, да еще и с подкрякиванием. А потом – стоп, думаю, машина-то на берегу как раз меня дожидается. Одна рыбешка – и четыреста рубликов как с куста. Глядишь, и билет придется сдавать, чтобы на штраф наскрести.
А калужоночек резвится на льду, ребенок, что с него взять – ничего не разумеет, малюсенький совсем, килограммчиков на десять.
Когда в себя немножечко пришел, честно сознаюсь, первой мыслью было засунуть добычу побыстрее в рюкзак и потихонечку к берегу. День-то едва начинался, в это время и проверять-то никто не станет, это уже к вечеру, к хорошим уловам бдительность раззудится.
И ведь ушел бы. Да как подумал, что, может быть, последний раз на Амуре рыбачу. Да вспомнил еще, как над лункой потел. Речной лед – это вам не шуточки, морскому не чета. В соленый ледобур идет, как в масло, а пресный за зиму так застекленеет, что искры чуть не летят, когда сверлишь. Столько мучился и вдруг бросить? А тут еще народец любознательный подтягиваться начал. Одни советуют: сгребай, мол, парень, и беги. Другие пугают: попадешься – не расплатишься. Третьи молчат и пялятся на диковинную рыбину. Не каждый же день такое увидишь. Да я и сам от нее глаз оторвать не могу – царица! Вернее – принцесса. В том-то и дело, что всего-навсего принцесса. Даром что на полпуда вымахала. Сазанчик в таком возрасте поперек ладошки уместится, а сижок будет примерно с палец величиной. Смерил я глазом свой мизинец, и в пот меня бросило от стыда. На кого накинулся, с кем совладал – с детенышем!
Поднял осторожненько – и в лунку. Пусть растет.
Есть такая примета – денежку в море бросают, чтобы назад возвратиться. Так и я – бросил ее в Амур, а на другой день отчалил в новые палестины счастья искать. Но если туристы пытаются задобрить судьбу каким-нибудь двугривенным, тогда после четырехсотенной шансы мои намного выше.
А хочется, мужики, ох как хочется еще раз побывать на Амуре. Что ни говори, сколько ни хвали свое болото, а самой рыбной рекой все равно останется Амур.
Любовная история
Занесла меня кривая в деревеньку на западе Калининской области. Километрах в двух от нее озерцо в лесу пряталось. И водился в нем линь. И много, видать, было. Мужиков в деревне по пальцам пересчитаешь, а рыбаков и того меньше, один старикан.
Я удочки настропалил – и туда. Озеро по краям заросшее, кидать с берега неудобно. За вечер полтора десятка крючков оставил. Но бог с ними, с крючками, – не клюнуло ни разу – вот в чем трагедия.
А старикан как ни пойдет, с полным садком возвращается. Попробовал в ученики к нему набиться – бесполезно. Я уж и так, и сяк, и этак – не разговоришь, не задобришь. Кстати, не из местных был. Из города приехал. Вышел на пенсию, купил домишко и жил в нем бобылем, деревенским старушенциям в расстройство. Высоко себя ценил. Линей с рыбалки нес так, чтобы вся деревня видела. Где уж тут секретом поделиться – монополист.
Пришлось шпионить.
Сижу в кустах, смотрю. Выгоняет он из укромного местечка плотик и плывет вдоль берега. Где надо – остановился. На плотике у него сетешка, привязанная посередке к крайнему бревну. Берет шест, проталкивает концы сетешки в заросли кувшинок, отгородил сектор, потом боталом пошерудил – и выбирает, а в каждом крыле трепыхается по штуке, а то и по три. Выпутал линьков и к новому месту чалит, вот и вся премудрость, – а важности столько на себя напускал.
Такие уловы меня не интересуют. Ни черной, ни белой, ни голубой зависти не вызывают. Не хочет рыба клевать, значит, так надо. У природы свои законы, и я предпочитаю в них не вмешиваться. А чтобы нервы понапрасну не тратить, решил переключиться на грибы. Там в дубняках такие белые росли! Запнешься, бывало, сам носом пашешь, а белому хоть бы что, стоит себе, красуется.
Встал спозаранку, собрался на дорожку чайку попить, а воды в доме нет. Я на колодец, он почти под окнами был. Поднимаю ведро… а в нем… змея. Представляете? Хорошо еще, с утра нервы спокойные и голова свежая. Вовремя сообразил, что это угорь. С чего бы змее в руку толщиной быть? Да и как она в колодце окажется?
Сообразить-то сообразил, а на большее ума не хватило. Нет бы выплеснуть воду на траву, а я прямо над срубом решил его ухватить. Да недаром говорят – скользкий, как угорь.
От радости совсем мозги заклинило.
Только и услышал, как в глубине колодца бултыхнулось.
Но и меня можно понять – не каждый день из колодца угрей вытаскиваешь. Я вообще первый раз в жизни его увидел. Откуда хладнокровию взяться?
Сладкая рыба линь, а угорь, пожалуй, послаще будет. Знаменитая рыбка, еще римские императоры ею лакомились.
Парень с работы рассказывал. Жил он в Прибалтике, на самом западе. В пограничной зоне у них речка текла, и водился в ней угорь. А у запретного плода, да еще с запретного берега – сладость уже двойная. Только ползать на этот бережок вынужден был, извиваясь не хуже самого угря. Благо еще рыба из тех, что по ночам клюет. И прилично клевало под охраной пограничников. Хорошо ловил. Пока самого не поймали. И пришлось ему долго-долго доказывать, что – не шпион. Своим доказывал. А если бы те поймали? Чем бы он у них заниматься стал? Представить страшно. Вот уж действительно – охота пуще неволи.
Человек свободой рисковал, а у меня, можно сказать, подарок судьбы. В пяти шагах от крыльца.
Вопрос – зачем этот подарок в ведро полез? В колодец-то свалиться нетрудно. Люди падают, а рыбе сам бог велел, у нее к воде естественное притяжение. Но с какой стати ей в ведро прыгать? Может, конечно, случайно. Может, гусеница какая-нибудь или букашка к дужке прилипла и угорь с голодухи бросился на нее, в колодце-то не сильно разжируешь.
Но есть и третье.
Вы знаете, где угри нерестятся? В Саргассовом море. Там же и умирают. За любовь жизнью расплачиваются. Африканские страсти. Родители гибнут, а сиротки разбредаются по всему свету пропитание добывать и странствуют до тех пор, пока не созреют для своей трагической любви. Угри, кстати, только по дороге в свою Саргассову могилу узнают, кто из них М, а кто – Ж, а до этого – все среднего рода. Так что, если бы в колодце хватило пропитания, он бы мог прожить там весь век, не узнав своего пола. Скучноватое будущее.
