Книга Ронин - Александр Воробьев

Первыми заметили неладное посты наблюдения. Вся огромная масса войск Ррадов пришла в движение. Пассивные сенсоры зафиксировали выход из прыжка нескольких кораблей, опознанных как тяжелые десантные транспорты. К гарнизону Хаука прибыло пополнение. Причины открылись почти сразу, как только плененный охранник начал давать показания. Языка он не знал, поэтому много драгоценного времени ушло на настройку трансляторов. То, что он поведал, повергло командование в шок. Известие о том, что в школе обучался сын Вождя, поначалу не принятое всерьез, в свете последних событий объясняло многое. Вождь решил отомстить. С военной точки зрения происходящее было на руку Людям. Оттянутые с фронта силы давали передышку далеким отсюда главным силам врага. Для обитателей же Хаука это означало тотальное истребление. Если они до сих пор оставались в живых, то лишь потому, что Ррады не желали распылять свои силы. В конце концов, отрезанные от Космоса беженцы вымерли бы сами. Пусть через полгода, через год. Теперь же вопрос стоял о считанных днях.

Через сутки после приземления транспортов со спасенными пленниками патрули доложили о широкомасштабном прочесывании Кисами лесов. Воздушные разведчики сутками висели над джунглями. Маскировка уже не спасала разбросанные лагеря. Один за другим поступали сигналы об обнаружении и уничтожении очередного лесного пристанища. Потери гражданских уже начали зашкаливать за миллион. Точного числа не знал никто.

«Перевал» все еще оставался необнаруженным. Тщательная маскировка и удачное расположение пока что берегли его обитателей, но все понимали, что долго так продолжаться не может. Паника и ощущение беспомощности — вот что царило в те дни среди вынужденных лесных жителей. Ника, как одного из участников событий, повлекших за собой месть Ррадов, теперь проклинали в открытую. Он больше не появлялся в людных местах и предпочитал проводить дни в выделенной ему маленькой каморке глубоко под землей. Навещали его Стэн да хирург Семецкий. Рэд, по слухам, пропал без вести при гибели того лагеря, куда перевели госпиталь.

В тот день они сидели втроем и молча глотали мерзкое пойло, которое Семецкий называл «Чистый медицинский спирт». От спирта там присутствовало одно название. Вонял же этот суррогат так, что первый стакан пить приходилось, зажимая нос. Впрочем, второй и последующие шли уже более или менее нормально. Видимо, первая же доза начисто отключала обонятельные центры мозга. Закуски обычно не было вообще. Пили занюхивая. Классической второй фалангой указательного пальца. Левой руки. Способ предложил все тот же Семецкий. Мол, так было принято в древности. Классики-де рекомендовали.

Ник пил, стараясь заглушить совесть. Пусть решение принимал и не он. Люди от этого гибнуть не переставали. И чем дальше, тем больше их гибло.

— Скажи, почему все, к чему я прикасаюсь, гибнет?

— С чего ты взял? — Семецкий не морщась заглотил очередную дозу суррогата.

— Потому что! Вот мой отец. Он наоборот. Тогда на Горе Хэй он спас будущего императора. Мятежники зажали там остатки его гвардии. Третья война как раз подходила к концу, ну ты помнишь.

— Не помню, мне на эти войны…

Ник пьяно рассмеялся.

— Мне тоже, это я сейчас понял. А тогда гордился. Мятежники ведь на полном серьезе грозились ядерный боеприпас взорвать, так что, не приди отряд отца на помощь, хана бы нынешнему императору.

— А чего ж он тебя так отблагодарил-то?

— Ты ничего не понимаешь в чести! Я потерял своего господина! По кодексу я должен был умереть сразу же! А я не смог! Не смог, понимаешь?!

— Не понимаю. Ты пей.

— Хватит!

— Ну не пей. Твое дело.

— Ты знаешь, я теперь часто думаю, а как бы отец поступил на моем месте?

Семецкий толкнул в бок храпящего Стэна. Тот заворчал во сне, что-то пробурчал, но не проснулся.

— Ну и как?

— Он бы… Матушка часто рассказывала мне в детстве одну старую легенду. Легенда древняя, еще с докосмический эры. Там говорится о самопожертвовании. По ее словам, эта легенда полностью отражала внутренний мир отца. В древней Японии были такие воины — ниндзя. Прообраз современных шпионов, если ты не в курсе. Когда-то они были простыми крестьянами. Убийцами стать их жизнь заставила, времена тогда были суровые. В открытом бою против самурая они, конечно, шансов почти не имели. Но недостаток мастерства ниндзя компенсировали чертовским терпением и выносливостью. Сутки в толчке просидеть, чтобы убить пришедшего справить нужду самурая, это они всегда рады были. Ну чего ты лыбишься, хирург? Наливай, что уж там.

Ник выхлебал протянутый стакан. Алкоголь все сильнее клонил его голову к столу.

— Жили ниндзя кланами. И вот один из кланов чем-то не угодил могущественному дайме, это князь такой в переводе на понятный тебе язык. Тот напал на них и в поединке выбил глаз предводителю клана. Выжившие скрылись в горах, но и там их находили самураи дайме. Тогда, понимая, что судьба клана висит на волоске, предводитель совершил неслыханное. Он вызвал на поединок самого дайме.

— И убил?

— Нет, конечно, я же говорил, что в прямом поединке у него не было никаких шансов, тем более без одного глаза. Просто перед поединком он выдвинул одно условие. Нехитрое, на первый взгляд. Что если дайме падет от его меча, то самураи оставляют клан в покое.

Семецкий задумчиво поджал губу.

— А смысл? Если победить, у него все равно шансов не имелось.

— Смысл? А какой вообще смысл есть в этой жизни? Вот ты можешь мне ответить? Юрик толкнул его в плечо.

— Ты в сторону не уходи! Что там дальше у них случилось?

— Да, зарубил его дайме, быстро зарубил. Мечному бою самураи обучаются с пеленок. А когда упал предводитель клана, то поднял дайме его меч. Простой, без изысков клинок. С одним-единственным украшением. На рукояти меча сиял и переливался огромный драгоценный камень. Такой красивый, что дайме не удержался и прикоснулся к нему. И в тот же миг отдернул руку, уколотый ядовитой иголкой, выскочившей из камня. Дайме был человеком чести, умирая, приняв смерть от клинка ниндзя, он приказал своим самураям никогда не трогать этот клан. Так ценой одной жизни была куплена жизнь многих.

Ник, спрятав лицо в ладонях, пьяно рассмеялся.

— А я приношу только смерть. Что мне делать, Юрик? Вот скажи мне! Я уже давно не самурай, предал всех и вся, я приношу одни страдания окружающим!

Семецкий выбулькал остатки спиртного и подтолкнул стакан к Нику.

— А иди ты, дорогой! Что я тебе, нянька, успокаивать и наставлять?

Ник щелчком опрокинул стакан, хмыкнул, наблюдая за растекающейся лужей.

— Ты знаешь, со мной что-то происходит. Я теряю… мужество.

— В смысле?

— Любой самурай на моем месте давно бы смыл позор кровью.

— Так в чем же вопрос? Ты больше не самурай?