А потом я вспомнила о том, что надо рассказать Шахире о дне рождения и гостях. Шахира посмеялась над тем, что ей предстоит изображать студентку, не говорящую по-английски, и стала смотреть в окошко.
– Все здесь кажется таким правильным: и деревья, и цвет листьев. Малайзия всегда казалась мне странной. Вот как должен выглядеть дом, который я помню.
Я понимала, что она имела в виду. Когда я жила в Малайзии, сочность красок и изобилие зелени представлялись мне удушающе излишними. Подозреваю, что многие путешественники тоже это ощущают, только не могут определить, что же именно их смущает. Наверное, поэтому многие люди, отправившиеся за границу на заработки, со временем возвращаются назад. В Австралии и деревья, и небо выглядят иначе.
Когда мы подъехали к дому, Шахира бросила на меня нервный и неуверенный взгляд. Мои дети вот-вот познакомятся друг с другом.
– Мама! – послышался в домофоне восторженный крик.
А потом Шахира услышала голос Билла:
– Мама приготовила для вас сюрприз. Может, пойдете и посмотрите, что это?
Ворота отворились, и навстречу нам выбежали Верити и Лизандр.
– И где сюрприз? – спросили они.
Тогда к ним вышла Шахира и присела, чтобы поздороваться.
– Здравствуй, Верити! Здравствуй, Зан! Это я, Шах-Шах, я приехала к тебе на день рождения!
– Ура! – взвизгнула Верити, прыгая Шахире на руки и почти сбивая ее с ног. – А подарок мне привезла?
– Та-Та, – сказал Зан, подошел к Шахире и взял ее за руку.
– Здравствуй, Шахира, добро пожаловать, – поприветствовал ее Билл. – Долгая была дорога домой! – И он быстро обнял ее.
Мы вместе с шумящими детьми и багажом всей толпой ввалились в двери. Шахиру невозможно было увести, чтобы показать ей ее комнату, пока малыши тянули ее за руки, желая продемонстрировать свои любимые вещички.
Уставшая и счастливая, я прижалась к Биллу и облегченно вздохнула.
– Я дам им пять минут, а потом пойду спасать Шахиру, – сказала я ему.
В конце концов я утянула Шахиру от Зана и Верити и отвела ее в отведенную ей комнату, быстро показав сначала дом. Девочка не спала в самолете, поэтому я протянула ей уютный зеленый халат, купленный специально для нее, и ночную рубашку.
– У тебя есть пара часов, отдохни до приезда твоих крестных.
Когда она переоделась, я укрыла ее легким пуховым одеялом. Целуя ее и гладя по щеке, я постаралась запомнить этот момент, по-прежнему сомневаясь в реальности происходящего. Когда впервые за четырнадцать лет я прошептала ей на ухо пожелания доброго отдыха, как в детстве, на мои глаза снова навернулись слезы.
– Сладких снов, милая, благослови тебя Господь. Я люблю тебя бесконечно.
Остаток дня прошел в счастливой суматохе: шарики, «тетушки» со слезами на глазах, друзья, радость Шахиры, обнаружившей на праздничном столе шоколадное печенье и медовые пирожные, любимые ею с ее дней рождений. Лизандр усердно фотографировал все события, а его старшая сестра Шахира сидела рядом с ним на корточках, Верити счастливо вздыхала, открыв подарок Шахиры: розовый наряд феи и аксессуары к нему, а еще был торт «Русалка».
В доме царили мир и счастье. Среди бегающих и прыгающих пятилетних ребятишек стеснительная Шахира улыбалась мне, своим брату, сестре и всем своим друзьям.
Восьмидесятитрехлетний дядюшка Эрик, крестный Шахиры, плакал, когда ее увидел, а его объятия, казалось, застыли навечно. Сью о чем-то секретничала с Шахирой, и ее глаза тоже блестели весь день. Даже сдержанная Хитер долго обнимала меня и плакала. В тот день самой нужной вещью в нашем доме были носовые платки и салфетки.
Мне казалось, будто я парю над собственным телом, наблюдая за праздником и наслаждаясь им.
Те друзья, кого я не успела предупредить заранее, отзывали меня в сторону и задавали массу вопросов. «Эта твоя японская студентка подозрительно похожа на тебя», – говорили они, а потом, когда всё понимали, их лица светились радостью.
Я все время повторяла, что мы не хотели связываться со средствами массовой информации. Но самым важным было то, что я инстинктивно чувствовала: за всей бравадой Шахиры скрывается тонкая и сильно израненная душа. Нам жизненно важно было получить время и место, чтобы узнать друг друга получше, а детям и всей семье необходимо было привыкнуть к переменам. Нашествие журналистов помешает нам и сделает и без того сложную задачу почти невыполнимой.
А в моей голове уже начался обратный отсчет времени, которое Шахире было позволено провести с нами: двадцать восемь дней. Как же я ее отпущу?
Я решила не думать об этом и просто наслаждаться. Будем решать проблемы по мере их поступления.
Гости ушли, праздник Верити удался на славу, и теперь, когда все было убрано, пришла пора ложиться спать.
Лизандр и Верити забрались в двуспальную кровать Верити, чтобы послушать вечернюю сказку. Я лежала между ними, а Шахира нашла себе местечко в ногах, поперек кровати, и укуталась пледом. Я читала «Волшебство опоссумов», книгу, ставшую частью как прошлого детства Шахиры, так и настоящего Верити и Лизандра. Едва малыши уснули, мы с Шахирой тихо вышли из комнаты. Когда мы спускались, Шахира задала мне вопрос:
– Мам, а можно мне принять ванну? У нас там нет горячей воды, и я очень скучала по ванной.
– Конечно, милая, ведь это и твой дом, – ответила я.
И тогда, стесняясь, она задала еще один вопрос:
– Мамочка, – произнесла она, и ее личико в форме сердца покраснело. – А ты можешь принять ванну со мной?
Подавив в себе панические мысли о том, как я покажу свое сорокалетнее с небольшим тело незнакомке, я согласилась. Дело было не в том, что я стеснялась обнаженного тела. Малыши принимали душ и ванну со мной все время, и мы делали это с Шахирой и Аддином много лет назад. Просто я была немного застигнута врасплох тем, что Шахира ощущает себя достаточно комфортно, чтобы предложить эту идею, учитывая ее религиозное воспитание. Я лишь беспокоилась о том, что разочарую ее или даже напугаю видом своего тела. Если бы она росла рядом со мной, то она привыкла бы к моему старению, к тому, как моя кожа теряет эластичность молодости. Это дало бы Шахире представление о том, как с годами будет выглядеть ее собственное тело. Я уже видела, что у нас были практически идентичные фигуры, разве что мой бюст стал шире и ниже того, каким он был раньше. Все-таки я выкормила четверых детей. Но если Шахира хочет принять со мной ванну, так тому и быть.
В ванной я зажгла свечи и достала самые ароматные соли, которые у меня были. Я открыла кран на полную мощность, набирая горячую воду и благословляя то, что новая ванна была большой и роскошной.
Мы уселись во вспенившуюся воду, и, посидев в ней некоторое время, Шахира начала изливать свою душу. Она заполняла пробелы, оставленные украденными у меня годами, рассказывая о том, как с ней обращалась первая мачеха, Норелла. Для того чтобы сломать характер маленькой девочки, она годами твердила моей красавице дочери, что она уродлива, ненормальна и бесполезна. Моего ребенка украли, увезли в чужую страну, далеко от родной матери, так почему бы Норелле не проявить любви или хотя бы сострадания? Мы коснулись и темы похищения, о которой Шахире не хотелось говорить даже четырнадцать лет спустя. Мы говорили о ее жизни в Малайзии. Несмотря на то что Бахрин взял на себя труд украсть своих детей, их воспитание он оставил в ведении других людей. Шахира и Аддин даже не жили в его доме: он поселил их в гостевых комнатах дома своей матери, по соседству.
