Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
“Азия была очень романтична, а Индокитай был самым романтичным местом в Азии, – рассказывал Ричард К. Холбрук, который в молодости, с 1963 по 1965 год, служил во Вьетнаме сотрудником иностранной миссии, а впоследствии сделал блестящую карьеру на дипломатическом поприще и в мире финансов. – Там был абсолютный рай на земле: война, драма, политика и секс. Что может быть лучше?”
Разумеется, Холбрук, давая это интервью, отчасти шутил, но лишь отчасти. Экзотическое приключение, каким становился Вьетнам для многих американцев, тот образ жизни, что стал там возможным во время войны, отведенная Вьетнаму роль “площадки” для буйного молодежного разгула, – все это слишком живо в памяти многих ветеранов.
Одной особенностью такого вида “спорта” – вьетнамского секса пополам с романтикой – был его повальный характер: занимались им представители абсолютно всех чинов и званий. Мелкие сошки развлекались где-нибудь в поле, снимали девиц в барах на улице Ту До или получали свою порцию орального секса в одной из множества саун с массажными кабинетами, работавших специально для иностранных солдат, которые называли эти заведения “минетными саунами”. Недолгое время правительство Зьема пыталось навязать Вьетнаму режим сексуального аскетизма и даже запретило танцклубы, хотя, по-видимому, такие меры никак не повлияли на контакты между солдатами и девушками из баров. И все же из уважения к идеологии Зьема генерал, командовавший силами США, Пол Д. Харкинс, запретил солдатам целоваться со своими подружками-вьетнамками, когда те прощались с ними в аэропорту.
Но между социальными уровнями имелись различия. Мелкие сошки в основном ограничивались девушками из баров с улицы Ту До. Офицеры, дипломаты, журналисты и штатские строители часто находили себе постоянных подруг из приличных семей – девушек, которые ни за что и никогда даже близко не подошли бы к Ту До, хотя высокопоставленные, “породистые” американцы во Вьетнаме не чурались вдобавок и баров, и массажных салонов. Многие представители этой последней, “аристократической” категории – люди, для которых Вьетнам стал ступенькой многообещающей карьеры в сфере дипломатии или бизнеса, – жили на виллах в колониальном стиле, возможно, ранее принадлежавших каким-нибудь французам – плантаторам или старшим администраторам, которые, конечно, имели в своем распоряжении автомобиль, шофера, прислугу и подругу из местных, чтобы не скучать в одиночестве.
Не одни только девушки делали Вьетнам особенным местом, хотя они и выступали в роли важного “аксессуара” определенного образа жизни. Особым колоритом обладала вся тамошняя атмосфера некоторого упадка и вместе с тем роскоши, особенно в первые годы, когда Сайгон еще оставался вполне безопасным городом. Там можно было заказать себе кофе с молоком и рогалики не хуже, чем в Париже, и завтракать, проглядывая “Сайгон пост” в саду отеля “Континенталь” и любуясь павлинами, гулявшими между столиками. Днем можно было поиграть в теннис в “Серкль-Спортиф” – очередном пережитке французского правления. А завершить день можно было, слушая сплетни и попивая французское вино в “Ля Сигаль” в квартале Чолон или, может быть, в дневном и ночном клубе “ Ту До”, который рекламировал своих “обворожительных старлеток” в той самой газете “Сайгон пост”, что читалась по утрам.
Дэвид Халберстам, прославленный репортер “Нью-Йорк таймс”, впервые оказался в Сайгоне в 1962 году, когда война была еще в начальной стадии и все военное присутствие США состояло примерно из десяти тысяч советников, – и ему сразу же бросилось в глаза, что почти каждого американского журналиста сопровождала красавица вьетнамка. Как выяснилось, Халберстам прибыл как раз вовремя и попал на прощальную вечеринку в честь Франсуа Сюлли – французского корреспондента “Ньюсуик”, которому правительство Зьема велело покинуть страну. Красивые вьетнамки, которых Халберстам увидел в тот вечер, совсем не походили на девушек из баров, ведь те едва ли не все приехали из нищих вьетнамских деревень, у них почти не было образования и уж точно не имелось никакого положения в обществе. Спутницы же репортеров, а также дипломатов и других высокопоставленных служащих, работавших во Вьетнаме, были представительницами среднего класса, которых влекло к симпатичным и щеголеватым молодым американцам, и роман с кем-нибудь из них казался блестящим приключением.
В этом смысле Вьетнам служил наглядной иллюстрацией того, как иностранцы в Азии часто становились привилегированной “кастой” просто потому, что они иностранцы. В частности, Сайгон лишь незадолго до того освободился от французского колониального правления, одной из характерных особенностей которого было активное межнациональное общение в высших социальных кругах. Теперь же, когда французы уходили и их место занимали американцы, все связанное с США приобретало особенно волнующий ореол: деньги, косметика из гарнизонных лавок, захватывающий быстрый темп жизни, семейство Кеннеди, власть и эти бесстрашные молодые люди в костюмах “сафари” цвета хаки, днем воевавшие, а вечером ходившие по модным клубам и ресторанам.
“У всех были красивые подружки-вьетнамки”, – писал Уильям Прохноу, который вел хронику жизни и приключений группы американских репортеров, освещавших события во Вьетнаме на начальной стадии войны. Репортер, который впоследствии стал ближайшим другом Халберстама в Сайгоне, Нил Шихан, в ту пору – красивый гарвардский выпускник, работавший на “Юнайтед-пресс Интернешнл”, – как было широко известно, имел привязанность – модную молодую красавицу по прозвищу Голубой Лотос. Это была “ошеломительная Saigonnaise, плотно вписанная каждым изгибом своего тела в дорогое парижское вечернее платье” – так описывал ее Прохноу. Вскоре Голубой Лотос познакомила Халберстама с некоей Рики, замужней школьной учительницей, и Халберстам встречался с ней в течение примерно года, рискуя навлечь на себя гнев ревнивого мужа, к тому же иногда имевшего доступ к оружию. “Фам стесь понравится, Дэвид. Тут так фасхитително!” – сказал Халберстаму на той вечеринке в честь отъезда Сюлли немецкий фотограф Хорст Фаас и кивнул в сторону Голубого Лотоса. Пожалуй, единственным журналистом, кого в тот вечер не сопровождала местная красавица, был главный соперник Шихана по цеху Мэлколм Браун, начальник “Ассошиэйтед-пресс бюро”, да и то лишь потому, что его подруга Ле Льё, которая бросила свою должность замдиректора информационного отдела при правительстве Южного Вьетнама, чтобы быть вместе с ним, временно находилась в отъезде. Браун и Ле Льё поженились и живут в Нью-Йорке, по сей день состоя в браке.
Всех репортеров обскакал один лихой американский солдат, который оказался их лучшим “источником”. Это был подполковник Джон Пол Ванн, легендарный военный советник при 7-й дивизии АРВ, который любил до поздней ночи засиживаться за разговорами в штабе в дельте Меконга, рассказывая Шихану и Халберстаму, что вьетконговцы одолевают коррумпированных южных вьетнамцев, которые часто избегают сражений. Ванн, мужчина не очень крупного телосложения, был при этом неординарной личностью и обладал совершенно фантастическим сексуальным аппетитом. У него остались на родине жена с детьми, а еще было две постоянные подруги в Сайгоне. Каждую он поселил в отдельном доме, и каждая не подозревала о существовании второй. Ванн совершил обряд бракосочетания с обеими, главным образом для того, чтобы их семьи остались довольны. Но двух подруг ему было недостаточно. По словам Шихана, который написал о Ванне книгу, нередко бывало, что тот в течение дня занимался сексом с обеими своими содержанками, а в придачу еще с одной или двумя девицами из баров на улице Ту До.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
