— Люси! — крикнул Клод.
Она была там. Пиггот. Она должна была быть там. Она находилась в дальней части комнаты и как бешеная кидалась на ящики с колокольчиками. Некоторые из них выдвигались, и тогда Пиггот с яростью захлопывала их. Она была вся исцарапана, узел на голове развязался, а одежда изорвалась. Из-под юбки виднелась ее белая кожа. Кожа Пиггот. Нашла на что смотреть.
Она нас не слышала. Не при таком шуме. Пиггот захлопывала ящики, выла и рыдала, пытаясь удержать все эти предметы внутри. Вы только посмотрите, подумала я, вот и все, что осталось от ее власти! А Пиггот все так же выла и стонала, пытаясь захлопнуть ящики. Это были ужасные стоны, напоминавшие мычание умирающей коровы. Она не сможет удержать все ящики закрытыми, ее не хватит на всю стену. Некоторые предметы обязательно вырвутся. И внезапно добыча действительно стала выскальзывать из ее рук. Подушка, гребень для вычесывания вшей, велосипедное колесо. Оказавшись на свободе, предметы падали на пол и мчались к двери. Движущиеся предметы! Что это было за зрелище! Это было невероятно красиво, невозможно красиво!
— Давайте же! — крикнула я. — Бегите, вещи! Хорошие мои, бегите! Убегайте! Летите! Ускользайте! Уходите! Будьте свободны!
— Взгляни! — крикнул Клод. — Посмотри, как они уходят!
Пиггот обернулась. На ее лице читались обида и отвращение. В этот момент множество ящиков воспользовались представившейся возможностью, прямо-таки выстрелили из стены и упали на пол.
— Ты! Снова ты! — заорала Пиггот. — Ты уничтожила все! Все, что я имела!
Ящики не теряли времени зря. Они ломали замки и продолжали выстреливать. Вещи мчались мимо Пиггот.
— Вернитесь! Вернитесь! Немедленно вернитесь ко мне!
Вещи ее не слушались. Они продолжали возню по всей комнате. Клод смотрел на них округлившимися глазами. Но вскоре он тоже стал улыбаться — смотреть на все эти бегущие на свободу предметы было неописуемо, неописуемо приятно. Измерительная рулетка плыла по воздуху, подобно угрю! Стул мчался вперед, топча грязь своими ножками! А перевернутая скребница убегала, наматывая круги по часовой стрелке.
— Спичечный коробок, Люси! — крикнул Клод. — Найди спичечный коробок!
Но коробка я не видела. Его там не было.
Сзади я услышала топот, и что-то сбило меня с ног. Мимо кто-то промчался. Это была замочница, миссис Смит. На ее плоском лице отражалась агония. Она прорывалась сквозь вещи, топча все, что попадалось ей под ноги, и теребя свои ключи. Но к чему они теперь? От какого из них будет хоть какая-то польза? Как закрыть погнувшиеся, лязгающие и ломающиеся замки? Ее мир, как и мир Пиггот, рушился.
Вскоре Смит оставила ключи в покое и, повернувшись, прислонилась к ящикам. Своей широкой спиной она заслонила значительную часть дальней стены и сама превратилась в один большой замок. Она улыбнулась со счастливым выражением на лице. Это была улыбка, полная триумфа. Но она недолго играла на ее лице. Смит оглянулась и увидела это прежде, чем я. Огромный несгораемый шкаф, стоявший в комнате Пиггот, раскачивался, с каждым разом все сильнее и сильнее наклоняясь вперед. Улыбка сползла с лица Смит. Она взглянула на него снизу вверх, а огромная свинцовая махина взглянула на нее сверху вниз. Она смотрела и смотрела на шкаф, словно это был ее металлический ребенок. Раздался скрежет металла, лицо Смит побелело, но вскоре ни лица, ни остального уже не было видно. Шкаф рухнул и похоронил ее под собой. В Доме-на-Свалке больше не было замочницы — словно приветствуя это событие, оставшиеся ящики открылись, и непокорные предметы поспешили прочь. Рыдавшая в голос Пиггот хватала руками воздух, пытаясь вернуть их на место. На какое-то мгновение ей удалось схватить восковой карандаш, но тот быстро вырвался. Я почувствовала, что меня кто-то тащит. Это был Клод. Он улыбался, держа что-то в своей руке. Это был спичечный коробок.
— Я нашел его! Нашел! — кричал он.
— Мой спичечный коробок!
Его ухо было ранено, но он продолжал выкрикивать:
— У него есть имя. Я смог услышать его, подойдя близко. Думаю, он говорит: «Ада Крукшенкс». Да! Его зовут Адой Крукшенкс, Люси! Твоя собственная Ада Крукшенкс!
Но когда он протянул коробок мне, тот выскочил из его руки и с огромной скоростью покатился прочь из комнаты. Какое-то мгновение мы с Клодом смотрели друг на друга, а затем бросились за ним.
Сбежавшие вещи беспорядочно мчались в одном направлении. Они скользили, топали и врезались в стены подвала. Все спешили на одну и ту же встречу. На встречу с Собранием. Однако некоторые из них внезапно увеличивались в размерах и меняли форму. Скользивший по полу чайник вдруг перестал быть чайником. Он увеличился, стал серым — и вот на его месте уже была толстоногая старуха в грязном цветастом платье из ситца. Она сидела на полу и не переставая кричала:
— Мэри Стэггс! Мэри Стэггс!
Размахивая ведром и ложкой, к ней немедленно бросился мистер Бриггс. Он сунул ложку бедной старухе в рот, и та перестала кричать. Неподалеку велосипедное колесо превратилось в маленького беззубого мальчика. Он удивленно смотрел вокруг, шатался, словно забыв, как ходить, и без остановки вопил:
— Вилли Виллис! Я Вилли Виллис! Мама, мама! Моя мама!
Скребница, перестав раскачиваться, остановилась посреди кучи мусора, и вот на ее месте уже был толстяк с бакенбардами, в растрепанной соломенной шляпе. Он выглядел ошеломленным и всхлипывал:
— Брайан Петтифер, капитан. Балтика. Каттегат. Рижский залив.
Мистер Грум рванулся к нему и дал ему мрачное лекарство так быстро, как только мог.
Внизу царил полнейший хаос, напоминавший сцену битвы. Предметы становились людьми, а Айрмонгеры-слуги с воплями превращались в предметы. Я видела, как служанка, работавшая в гостиной, превратилась в кувшин для сливок. Одетый в кожу Айрмонгер, работавший на Свалке, прижался к стене и превратился в лестницу. Долговязый Айрмонгер-камердинер с пробором точно посредине головы в мгновение ока стал кожаным ранцем.
Одни люди падали, другие вставали.
А мимо них все мчались и мчались предметы, в основном вырвавшиеся из комнаты Пиггот. Они спешили к… к… к… И тогда я его увидела. И Клод тоже.
— Люси! Смотри, Люси!
Оно было огромным.
Собрание.
Оно не умещалось в комнатах, выло и гремело. Множество ртов, тысячи предметов, собравшихся вместе. Оно занимало всю столовую для слуг, кухню, полировочную, холодную кладовку — оно было везде. Огромное, разросшееся существо. И оно никак не могло насытиться. Его голод был неописуем. Столько ртов, этих прожорливых черных дыр. Оно никогда не наестся. И при этом существо выглядело невероятно печальным, нуждающимся, измученным и безумным.
Вокруг него были Айрмонгеры-слуги, они пинали его, совали в него разные предметы. Некоторые из них превращались в вещи прямо в процессе, другим удавалось что-то от него оторвать, но это лишь еще больше злило существо. А злить его, подумала я, было плохой идеей. Айрмонгеры в медных пожарных шлемах с жердями и шлангами пытались взобраться на него по лестницам, но падали и тут же оказывались раздавленными. Скрипы и хлопки самого Дома звучали как мольба. Он шел трещинами, не выдерживая размеров огромного существа. Потолок разрушался, в нем появлялись огромные дыры. Скоро Дом рухнет.
