– Нет, ваша милость. Мы ждем его, по крайней мере, через час.
– Понятно, – она скрыла свое разочарование. – Спасибо. Можешь идти. И передай, пожалуйста, Жаку, что я очень довольна этим сюрпризом. – Жак, конечно же, расскажет все Филиппу.
Оставшись опять одна, Энни задумчиво посмотрела на рукописи. Теплое чувство, смешанное с горечью, рвалось из ее груди. Если бы она могла хоть как-нибудь поблагодарить Филиппа, как-то укрепить мостик, который он протянул над разделяющей их пропастью. Но она ведь обещала, что не будет вмешиваться в его жизнь, да и подарить ей нечего…
Или есть?
Филипп любил книги, а у нее есть целая подборка – блестящих, дерзких, политически опасных книг, за удовольствие прочитать которые любой ученый отдал бы душу.
Филипп протянул ей руку, и она ответит ему тем же.
Энни открыла заветный сундучок и, пробежавшись по золоченым надписям на богато отделанных корешках, вытащила первые два тома «Комментариев» Макиавелли. Они разбудят аппетит Филиппа, и ему захочется прочитать остальные. Книг десять.
Она поспешила в коридор и позвала:
– Жак! Подойди сюда, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты отнес кое-что в кабинет его милости. – Она улыбнулась, представив удивление мужа, когда он вернется с утренней прогулки и найдет то, что Жак положит на его кровать.
Час спустя Энни настолько зачиталась, что чуть не пропустила возвращение Филиппа с утренней прогулки. Слабый стук подков Балтуса вернул ее к действительности. Она подошла к двери в библиотеку и прислушалась. За дверью не было слышно ни звука.
Она затрепетала от возбуждения, представив себе, как он разглядывает ее подарок. Она придвинулась ближе. По-прежнему из библиотеки – ни звука. Потом раздался слабый, но вполне отчетливый скрип паркета под широкими шагами Филиппа.
Энни отскочила от двери и нырнула в постель. Устроившись на подушках, она попыталась сосредоточиться на чтении, но не смогла. Все ее мысли были в соседней комнате, литературные сокровища которой увеличились на два драгоценных тома.
Внезапно в ней зашевелилась черная мысль. У Филиппа и так уже много книг. А вдруг он не оценит ее сюрприза или он ему не понравится?
Прежде чем она успела расстроиться, дверь в углу с шумом распахнулась, и в нее ворвался Филипп с раскрасневшимся лицом, сжимая в руках ее книги. Он стремительно подошел к ее кровати и встал над ней, сунув ей книги чуть ли не под нос.
– Где вы их взяли?
Энни выпрямилась.
– Они мои. Умирая, отец оставил их мне. – Она подняла глаза на его пропитанную потом рубашку и встрепанные от ветра волосы. Святые угодники, даже такой взъерошенный, он выглядел великолепно!
Филипп расплылся в улыбке и уселся на край кровати, его глаза алчно впились в раскрытые страницы первого тома.
– Я видел это собрание в Савойе много лет назад, когда был там со своим наставником. Я готов был положить голову за возможность прочитать эти книги, но наш хозяин хранил их под замком, он обращался с ними так благоговейно, как рыцарь, которому доверили Святой Грааль.
Он поднял глаза на нее с нетерпеливым ожиданием, простодушным, как у десятилетнего мальчика.
– А у вас есть и остальные тома?
Она поколебалась, потом ответила:
– Все. У меня все двенадцать томов.
Опасение вновь появилось на его лице.
– Но как? Откуда? В повозке я их не видел.
– Они были в моем сундуке. – Она пошевелилась, наконец придя в себя. – Эти книги и ящичек для письма – все, что осталось от моих родителей. Мари знала, какая это для меня ценность, и упаковала их с остальными вещами. – Святые небеса, он придвинулся к ней. Она даже почувствовала острый запах пота, смешанный с ароматом моря, пропитавшим его одежду.
– Мари, похоже, знает о вас больше, чем я. – Филипп вскинул голову. – А со мной вы ими поделитесь? Я буду счастлив, – он смущенно улыбнулся.
Обаяние этой улыбки пробудило столь старательно подавляемое желание. Она почувствовала, что улыбается в ответ, но внутренний голос предостерег ее, не давая чувствам вырваться наружу. Осторожно. Только обмен мнениями. Филипп сам установил эти правила.
Она тщетно попыталась думать только о книгах.
– Я дважды прочитала все собрание сочинений, некоторые тома – даже три раза. Хотя я и не согласна со многими заключениями Макиавелли, в целом я нахожу его проницательность очень занимательной.
Филипп нахмурился. Ей было видно, что ему очень хочется поговорить с ней, но что-то удерживает его. Он стольким пожертвовал, чтобы спасти ее, – своей карьерой, своей семьей, своей честью, своим домом. Вряд ли стоит порицать его за то, что он предпочитает зализывать свои раны в одиночестве.
Осмелившись, она предложила:
– Мы могли бы поговорить о книгах после того, как вы их прочитаете.
Он смерил ее задумчивым взглядом.
– Да. Могли бы. Конечно, когда вам будет удобно.
Опасаясь, что может выдать счастливую надежду стать друзьями, Энни пробормотала:
– С превеликим удовольствием.
Филипп почему-то опять замкнулся. Уж не услышал ли он ненароком ее мысли?
Он посмотрел на рукопись, которую она сжимала в руке.
– Я вижу, вы были заняты чтением.
Она даже не поблагодарила его за оставленные ей пьесы! Энни бессвязно пробормотала:
– Да. Я читала пьесу. Я хочу сказать, «Миры».
– Вам это так же нравится, как в монастыре?
Подстрекаемая ноткой насмешливого вызова в его голосе, она вскинула бровь и холодно сказала:
– Начало – невероятное, события – невозможные, теология – хуже ереси. Все законы – и природные, и божественные – взаимоисключающие. Эта пьеса очень далека от настоящей жизни. – Изменившееся выражение лица Филиппа дало знать Энни, что она перестаралась. Она улыбнулась. – Но, впрочем, превосходная пьеса, как раз то, что мне было нужно. Спасибо, Филипп. Вы подарили мне возможность посмеяться.
Он встал, его манеры стали вежливыми и формальными.
– Я рад, что вам понравилась пьеса. И я согласен с вашим суждением. – Оценив взглядом толщину книг в своих руках, он добавил: – Чтение займет у меня несколько дней. Не поговорить ли нам в воскресенье, скажем, после полудня?
Энни кивнула:
– Хорошо. Я скажу Сюзанне.
Филипп критически взглянул в сторону приоткрытой двери.
– Она, вероятно, уже знает. – Вполне внятный вздох, сопровождаемый шуршанием ткани, послышался ему в ответ. Усмехнувшись, он пошел к библиотеке. – С нетерпением буду ждать воскресенья.
Филипп пришел в воскресенье, затем в среду, и потом в пятницу. Поначалу они чувствовали себя неловко, но постепенно это ощущение пропало и их поведение стало обычным. Их встречи стали для Энни событием, соприкосновением с мышлением мужчины, глубина образования которого во много раз превосходила даже знания отца Жюля.
