Больше года назад, сообщил он своим слушателям, он позвонил Грейс и попросил отменить обед. Один из его авторов самовольно ушел с работы, не сдав материала, и Дики объяснил Грейс, что ему, кроме своей сегодняшней работы, придется сесть и самому написать эту статью, иначе в «Геральд» будут пустые страницы.
— Не смей отменять наш обед! — ответила Грейс. — Давай занимайся своей болтологией, а я тебе что-нибудь напишу.
Он засмеялся:
— И о чем же ты напишешь, Грейси?
— О первом, что придет в голову, вот о чем! И обещаю, тебе понравится.
Дики улыбнулся сидящим за столом.
— Будь у меня хоть малая толика здравого смысла, я бы сказал ей, чтобы она не смешила народ. Она ведь раньше ничего не писала для газет. Ничего, кроме рекламных объявлений. Это было по меньшей мере безрассудством.
— Но вы же рискнули, — произнесла Маргарет. — Почему вы рискнули?
— Потому что я был в совершенном ужасе от нее! Среди всеобщего смеха Грейс замахала на него рукой:
— Ради бога, Дики, прекрати этот некролог и попроси счет!
Позже Грейс и Нэнси садились в автобус до Хэмпстеда.
— Дети будут так рады увидеть тебя, — заметила Нэнси.
— А я их. Я так расстроилась, когда заходила на днях и не застала их дома. Но прежде я должна повидаться еще кое с кем!
— Конечно! Какими же дурочками мы были! Если бы ты только поверила мне, когда я говорила, что между нами ничего нет!
Грейс помотала головой:
— Странно! Я была совершенно убеждена в обратном! Мне казалось, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понять, что кроется за твоими словами.
— Что ж… — Нэнси пожала плечами. — Ты ошибалась. Конечно, с самого начала я почувствовала влечение к нему. Но оно очень быстро прошло. Что чувствовал он, я не знаю. Разумеется, он ничего об этом не говорил, и между нами никогда ничего не было. Мы делили наше горе, и это утешало нас обоих. Так между нами возникла дружба. Вот и вся история.
Некоторое время они молчали, наблюдая, как люди входят и выходят из автобуса. Затем Нэнси снова заговорила:
— Знаешь, Джон говорил мне, что кем-то увлекся. Он упомянул об этом в Париже… сказал, что впервые за много лет встретил девушку, но она любит другого. Если бы только он сказал, что это ты! Хочешь верь, хочешь нет, но я надеялась, что у вас обоих есть шанс быть вместе! Что О'Коннелл — только помеха. Я так рада, что все кончилось. Джон великолепно тебе подходит.
— Как вы с Дики и говорили, — сказала Грейс. — Нет больше смысла терять время.
Дом Крамера был закрыт и безжизнен. Грейс, ударив дверным молотком, разочарованно переступила с ноги на ногу. Нэнси говорила, что он всегда в это время работает. Что же он делает сегодня?
— Вот! — Нэнси пересекала дорогу от дома Резерфордов со связкой ключей. — Он дал мне на хранение запасной комплект на тот случай, если дом будет заперт. Давай зайдем?
Дом очень походил на их дом. Высокий и узкий, в задних комнатах царил полумрак. Старые половицы скрипели. Но он все же отличался от их дома. Более аккуратный, официальный. Мебель казалась слишком мелкой для таких комнат.
— Это же не дом, правда? — заметила Нэнси, и Грейс мысленно согласилась с ней.
— Странно представить, как он скрипит здесь по всему дому, — заметила Грейс. — Этот дом ему не подходит. Слишком велик для одного человека.
Они прошли в гостиную. Кресла мрачного серовато-зеленого цвета. Жесткая, неприветливая кушетка. На камине фотография девушки с большими темными глазами и вьющимися, коротко подстриженными волосами. Она сидела, положив ногу на ногу, на лужайке из полевых цветов, а на голове у нее красовался венок из маргариток. Она смеялась.
— Наверное, это Ева. — Грейс взяла фотографию и внимательно рассмотрела ее.
Слева от Евы, на краю фотографии, стояло нечто, напоминающее корзинку для пикника. Может быть, эта фотография была сделана в тот день, когда Ева, О'Коннелл и Джон втроем отправились на тот пикник? Кто же ее сделал?
— Какой стыд то, что произошло с этой девушкой! — Нэнси подошла к ней ближе и взглянула на фотографию через плечо. — Когда я в последний раз видела Джона несколько дней назад, он сказал, что надо оставить прошлое в покое. — И твердо добавила: — Мы все должны сделать это, Грейс!
Грейс повернулась и посмотрела на камин, думая о том, что выражают глаза сестры. Что-то вдруг выкристаллизовалось в ее голове. Нэнси знала о ее романе с Джорджем! Вероятно, знала всегда!
Она тихо произнесла:
— Я люблю тебя, Нэнси!
— Я знаю.
Громкий стук в переднюю дверь испугал их обеих.
— Это не может быть он, — прошептала Нэнси. — У него есть ключ. Проигнорируем?
Грейс по-прежнему смотрела на каминную решетку, на кучу пепла и обгоревшую бумагу. Огромные комки сажи.
— Зачем топить камин в такую погоду? — удивилась Нэнси.
— Думаю, он что-то сжег.
Снова стук в дверь.
— Как ты думаешь: что? — поинтересовалась Нэнси.
Взяв кочергу, Грейс поворошила пепел. Фрагменты почерневшей бумаги, разорванной на мелкие кусочки. На них были видны напечатанные на машинке слова.
В дверь постучали в третий раз.
— Прошлое! — заключила Грейс. И Нэнси пошла открывать дверь.
Войдя в комнату, они, казалось, привнесли с собой шум, краски и солнечный свет. На Тилли была бабушкина шляпка и мамина нитка жемчуга, несколько раз обмотанная вокруг шеи. Она размахивала метелкой для смахивания пыли и менторским тоном бормотала:
— Каковы последствия? Последствия последствий? Здравствуй, тетя Грейс!
Кэтрин держала на руках Феликса, лицо которого было измазано джемом, и жаловалась на боль в спине. Когда она его поставила на пол, он быстро пополз по комнате к тете, прижался к ее ногам и, по-детски лопоча, попросил, чтобы она взяла его на руки.
— Ты странный, Феликс, — величественно произнесла Тилли. — Какой ты странный! — И сама побежала в объятия Грейс.
— Я вас заметила в окно, — объяснила Кэтрин. — Думала подождать, пока вы подойдете к дому, но это заняло у вас целую вечность. — Она протянула Нэнси конверт. — Сегодня я нашла это в почтовом ящике.
Нэнси нахмурилась и взяла конверт.
— Мама! Ты уже его открывала!
Феликс вытер джем о плечо Грейс. Тилли сообщила:
— Феликс плохой мальчик, и я не отвечаю за последствия.
Кэтрин сказала:
— Я забыла вчера сказать тебе. Дорогая, твоя последняя колонка была не так уж плоха! Совсем не плоха!
— Грейс! — Нэнси протянула письмо сестре. — Посмотри на это!
