— Выше, болит выше, — прохрипел он, сгорая от жара, охватившего чресла.
Одним грациозным кошачьим прыжком она оседлала его, усевшись спиной к нему, и, налив еще масла на ладонь, продолжила растирать его ноги. При этом она скользила взад-вперед, продлевая утонченную пытку.
Руки Хита вновь сжали ее ягодицы. Изгиб девичьей спины поражал трогательной прелестью, а кожа была подобна кремовому атласу. Для него Рейвен стала воплощением всех грез, в осуществление которых он раньше не верил. Хит любил ее каждой своей клеточкой и поклялся про себя, что будет вечно лелеять и боготворить Рейвен. Приподнявшись, он схватил девушку в объятия, наполнил ладони щедрой тяжестью ее грудей и, припав губами к волосам, прошептал:
— Я люблю тебя, Рейвен.
Сейчас он мог бы одним движением дать волю темной, безумной страсти, которую она в нем пробудила. Но Хит хотел видеть ее лицо, смотреть в ее глаза. Хотел пить сладость ее губ и видеть ее наслаждение.
Он снова лег и, подняв, перевернул ее лицом к себе.
— Откройся мне, Рейвен.
Она знала, чего он жаждет, и сама жаждала того же. Жаркая влажная пропасть ее лона втягивала его все глубже, и Рейвен затаила дыхание, ощущая его пульсирующую силу. Они стали двигаться в унисон, в естественном ритме брачного танца, известного всем любовникам всех времен. Он шептал ей нежности, яростно стонал, тихо убаюкивал, горячо и исступленно обещал и клялся, а она плавилась, как воск. Рейвен забыла все слова и могла только чувствовать. Лишь бы он остался с ней вот так навсегда. Он никогда не причинит ей боли, не ранит и до конца жизни будет заботиться о ней. И она отдалась ему щедро, беззаветно, безоглядно, каждым движением убеждая, что доверилась ему навсегда. И он подарил ей ослепительный солнечный взрыв. Они сплелись воедино, и теперь ничто на свете не сможет разлучить их. Постепенно восхитительная томность разлилась по телу Рейвен, и она почувствовала, как расслабляется каждый мускул и все тело погружается в блаженную негу.
Долгое время они не шевелились, не разговаривали, только впитывали друг друга, как пересохшая земля пьет дождь.
Наконец он вздрогнул, перевернулся, и она оказалась под ним. Хит, словно принося священный обет, снял камень фаллической формы и надел его на шею любимой. Камень уютно устроился в ложбинке между ее грудей. Затем Хит стал целовать ее. Сначала лениво, неспешно, чуть дотрагиваясь губами, но скоро желание вновь опалило его и ласки стали жарче и ненасытнее.
Рейвен погладила его по лицу и вздохнула:
— О, Хит, я забыла про мед. Хотела намазать твою рану, чтобы не осталось шрамов.
Она потянулась к столику, окунула палец в мед и поднесла его к щеке Хита, но тот перехватил его:
— Я могу найти меду лучшее применение.
Он запустил руку в горшочек, намазал ее губы и соски и принялся слизывать пахнущее вереском лакомство.
Их любовные игры продолжались почти всю ночь. Они никак не могли насытиться друг другом и даже во сне то и дело обнимались, словно боясь новой разлуки. Она прижалась к нему спиной, вписавшись в его изгибы, ее волосы щекотали ему подбородок. Сегодня сны им были ни к чему.
Утром Рейвен накинула халат, спустилась на кухню, приготовила завтрак и принесла в спальню. Они кормили друг друга и целовались, смеясь, как беззаботные дети. Рейвен достала одну из рубашек отца и стала наблюдать, как Хит одевается. Ей доставляло удовольствие просто смотреть на него.
— Сейчас пойду и оседлаю Салли, а ты укладывай вещи, — бросил он, натягивая сапоги.
Рейвен замерла. Голос ей не повиновался. Наконец она с трудом выдавила:
— Хит, я не могу уехать.
— Ты о чем? — удивился он, непонимающе глядя на нее.
— Я не могу сейчас уехать с тобой. Однажды я уже жестоко огорчила родителей. И сейчас должна остаться и объяснить, почему я не выйду за Кристофера Дейкра.
— Пропади пропадом Кристофер Дейкр и все объяснения! Я везу тебя в Эскдейл, прямо к священнику!
— Хит, пожалуйста, пойми! Я сбежала почти что от алтаря! Мне необходимо объясниться с родителями. Это мой долг.
Глаза Хита подозрительно сузились.
— Вижу, у тебя появилась привычка оставлять женихов в одиночестве! Я-то думал, что ты хочешь стать моей женой.
— Хит, я не говорила, что не хочу этого!
— Но и не сказала, что хочешь, не так ли, Рейвен?
Хит привык к отказам и обидам с самого детства. Его презирали и отталкивали собственные родные, и теперь его гордость была жестоко ранена: любимая женщина не сочла его достойным стать ее мужем.
— Хит, прекрати! Я намереваюсь рассказать о тебе родителям. Пусть дадут свое благословение. Я смогу убедить их принять тебя как зятя, если объясню, как люблю тебя.
— Убедишь принять меня? Шотландца? Наполовину цыгана? Подходящий муж для их драгоценной дочери, нечего сказать! Ты бредишь, Рейвен! У меня уже была одна стычка с сэром Ланселотом в суде смотрителей. Думаешь, я дам ему шанс снова задирать передо мной свой английский нос?
— Мой отец не такой! — вскинулась Рейвен. — Он самый добрый, самый умный, самый лучший человек на свете!
— Одним словом, он джентльмен, а я — нет. Они никогда в жизни не дадут своего благословения. Поехали со мной, Рейвен!
— Ну почему ты такой упрямый? Поставь себя на мое место и пойми, что это невозможно! Мои родители любят меня и желают мне добра. Мой долг — дождаться их возвращения. Пусть убедятся, что со мной все в порядке и я уехала из Карлайла лишь потому, что передумала выходить замуж за Кристофера.
Услышав ненавистное имя, Хит окончательно взбесился. Более того: совсем потерял голову от ревности. Он в жизни не встречал столь несносной особы!
— Больше я никогда не попрошу тебя стать моей женой, Рейвен. Ты наотрез отказала мне дважды, и я не позволю сделать это в третий раз.
Яростно сверкая глазами, он горделиво выпрямился и прорычал:
— Когда поймешь, что сделала роковую ошибку, и побежишь за мной, именно тебе придется добиваться моего расположения. И на коленях просить жениться на тебе. Желаю удачи, мистрис Карлтон.
Он сухо поклонился и вышел.
Глава 26
Когда «Месть» бросила якорь в Керкубри, Рэм Дуглас предупредил Донала:
— Помни, твоя семья безутешна. На прошлой неделе тебя похоронили.
Донал молча кивнул, и мужчины спустились по сходням. Работники, достраивающие склады для шерсти, бросили свое занятие и громкими криками приветствовали вернувшегося хозяина. Донал помахал им, вошел в замок и стал подниматься по лестнице, но на повороте столкнулся со своей женой Мегги. Та с криком бросилась в его объятия. Донал прижал ее к сердцу, шепча любимое имя. Мегги склонила голову на его плечо и принялась всхлипывать. Несмотря на огромный рост и широкую грудь, Донал всегда был нежен со своей женой.
