Я простояла около почтового ящика в течение сорока пяти минут. Потом подъехал красный автофургон, из него вышел почтальон с большим серым матерчатым мешком. Сказала ему, что опустила письмо по ошибке, что мне бы хотелось вернуть его. Он открыл замок на боку почтового ящика, подождал, пока десятки и десятки писем вывалятся в мешок. Затем взглянул на меня так, как многие смотрели на меня, словно я сошла с ума, и отрицательно покачал головой.
ГЛАВА 39
— Привет, Миранда! — прогремел его голос вверх по лестничным пролетам, затем раздались торопливые шаги, перескакивающие сразу через две ступеньки.
Я нанесла последний точный мазок глянцевого лака на плинтус и положила кисть на крышку банки с лаком.
— Лак еще сырой, — сказала я, когда он вошел в дверь, развязывая галстук, как обычно. — Ничего не трогай.
Я встала и прошла через чудесную пустую комнату.
— Кроме тебя, — ответил он.
Положив руки на мои усталые плечи, поцеловал меня, и мало-помалу исчезли усталость и напряжение. Я подумала: разве можно одновременно чувствовать возбуждение и полное спокойствие, знать кого-то так хорошо и все-таки чувствовать, что можно узнать еще значительно лучше?
— Добрый день! — приветствовала я.
— Это самое приятное сегодня. У меня всего пятнадцать минут, а потом я должен вернуться на работу. По пути в магазине, торгующем экзотическими продуктами, купил нам несколько сандвичей.
— Можно с этим немного подождать? — спросила я, взяв его за руку.
Повела его вверх по следующему узкому лестничному пролету, по голым доскам, вдоль свежевыкрашенных стен в небольшую комнату в мансарде, которая служила мне спальней, где под окном лежал матрас, а в деревянных коробках была сложена моя одежда. Сняла с него куртку и галстук, а он расстегнул мой комбинезон, и мы улыбались друг другу как настоящие идиоты, потому что здесь мы проводили свое обеденное время обычно по средам, готовые любить друг друга в пустом доме, где разносилось эхо. Свет проникал через жалюзи, полосками освещая комнату. Повесила на вешалку его костюм. Он бросил мою рабочую одежду, перепачканную краской, в угол комнаты.
— Хотелось бы провести здесь весь остаток дня, — сказала я немного позднее, вытянувшись на матрасе, а он сидел рядом и гладил меня по голове.
— Жареные овощи с сыром моцарелла или фермерским чеддером и пикули?
— Всего по половинке.
— Чудесно.
— Мы можем поесть на кухне, потом покажу тебе, что удалось сделать после того, как ты был здесь в последний раз.
Я пыталась уехать из Лондона в сельскую местность. Действительно старалась. Мосты были сожжены, от Билла ушла, продала квартиру за рекордно короткое время, отдала свои вещи на хранение. Одновременно написала всем людям, которые мне были знакомы по моему ремеслу, провела неофициальные переговоры и обдумала все предложения самым серьезным образом. Я раздумывала о переезде в Уэльс и Линкольншир, и даже, хотя бы на несколько дней, в Бретань, где, совершенно очевидно, массы англичан отчаянно нуждались в строителе, ставшем дизайнером по интерьерам, чтобы переделать свои живописные сельские дома. Но подобно Алисе, которая, пройдя через зеркало, выяснила, что для того, чтобы продвигаться вперед, она должна обязательно вернуться назад, я обнаружила, что результат всех приложенных усилий оказался прямо противоположным ожидаемому. Стремясь выбраться из огромного столичного водоворота, я каким-то непонятным образом оказалась в самом его центре.
Теперь я жила в высоком узком доме на юге Кингз-Кросс, полностью реконструировав его, в то время как владелец был в Америке, уехав туда на девять месяцев. Когда он предложил мне эту работу, экстравагантную модернистскую реконструкцию, о которой я могла только мечтать, добавив о возможности свободного проживания в доме, я решила, что это слишком хороший шанс, чтобы просто так отказаться от него. Я начала с нижнего этажа и перемещалась наверх, полностью разорив кухню, превратив ее в лабораторию для приготовления пищи, построив в саду теплицу в стиле минимализма, расширив гостиную, превратив спальню в комнату, совмещенную с ванной. Прошло уже восемь из девяти месяцев. Сейчас осталось лишь оштукатурить, покрасить и открыть небесам комнату в мансарде, где я спала.
— Ты проделала огромную работу, — сказал он, кладя остатки сандвича в рот и натягивая куртку.
— Все хорошо, да?
— А сейчас ты почти уже у цели?
— Да.
— Миранда…
— Да?
— После того…
Но тут из спальни стал подавать сигналы мой мобильный телефон, поэтому мы поспешно сказали друг другу прощальные слова, я понеслась наверх, чтобы ответить, и слышала, как внизу хлопнула, закрываясь, входная дверь. Если бы встала на цыпочки и вытянула шею, то из слухового мансардного окна смогла бы увидеть, как он торопливо уходил по улице. Он забыл галстук.
Рано вечером мы отправились на велосипедную прогулку, пили кофе, сидя на поребрике тротуара, на свежем воздухе, хотя уже и становилось прохладно. Мы были вместе уже почти целый год, все его сезоны. Он увидел меня через все события, смерть Троя, Рождество, смерть Лауры. Познакомился с моими сломленными, сбитыми с толку родителями; познакомился с Кэрри и ее женихом; познакомился с моими друзьями. Он не протестовал, когда я будила его в три часа ночи, чтобы поговорить о том, о чем я не решалась заговорить днем. Он ходил за мной хвостом по строительным площадкам, стараясь проявлять интерес к текстуре древесины, держал стремянку, пока краска капала ему на голову. Я взглянула на него, когда он ехал на велосипеде рядом со мной, он почувствовал мой взгляд, ответил взглядом, свернул в сторону. Мое сердце сжалось в кулак.
У себя в квартире он приготовил нам ужин — копченая скумбрия, салат и бутылка белого вина, пока я сидела на церковной скамье с высокой спинкой, которую он купил в центре продажи старых вещей, и наблюдала за ним. Наконец сел за стол, немного поел и сразу отодвинул тарелку в сторону.
— Хм, что я говорил сегодня днем…
— Да?
— О твоих планах, ты помнишь? Ну, я думаю, ты можешь переехать ко мне.
Я начала говорить, но он поднял руку:
— Подожди. Я говорю, что все это неправильно. Не хочу сказать, что ты можешь переехать ко мне. Конечно, я хочу, но это совсем не то, что я говорю на самом деле. И когда я так говорю, то думаю, что ты могла бы переехать, словно это вот сейчас пришло мне в голову, но на самом деле только об этом и думаю все время.
— Ты смущаешь меня.
— Я нервничаю вот почему… — Он сделал вдох и затем сказал: — Я очень хочу, чтобы ты переехала и жила со мной.
Он повертел в руке бокал для вина за ножку.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Миранда. Счастье забурлило во мне, как родник, бьющий из-под земли. Нежданно-негаданно незаслуженное счастье постучало в мою опаленную жизнь уже тогда, когда я только познакомилась с ним.
