Натан посмотрел на неё, они были почти одного роста, так что её глаза оказались как раз напротив. Глаза были блестящие, с хитринкой, как у заигравшегося котёнка. Того и гляди, коготки выпустит.
— А ваш босс не будет против? — грубовато поинтересовался Натан. Он чувствовал интуитивную неприязнь к Полунину.
— С чего бы это? — удивилась Катя. — Николаша не мой босс, и уж тем более не муж. Я кошка…
— А-а, та самая, которая гуляет сама по себе, — договорил за неё Натан.
— Ну, не совсем сама, и не всегда по себе… Но, вообще-то, верно. Так мы идём танцевать?
Натан положил руку на обнажённую спину Кати. Кожа у неё была нежная и гладкая, как у ребёнка. Она прижалась к нему, и он явственно ощутил её большие упругие груди. Катя положила голову ему на плечо, и глубоко вдохнула его запах.
— От тебя мужчиной пахнет, — тихо промурлыкала она.
Натан слегка опешил от такой откровенности.
— А у тебя груди настоящие или силиконовые? — он и сам почувствовал глупость вопроса, и поспешил исправиться. — Извини, я хотел не то сказать…
— Настоящие, — ничуть не смутившись, улыбнулась Катя. — Хочешь проверить?
Она взяла его руку, положила себе на грудь. Натан под своими пальцами ощутил твёрдые, набухшие соски, и сам вдруг почувствовал непреодолимое желание. Катя, наверное, тоже это почувствовала, потому что немного отстранилась от него, и прошептала, касаясь губами уха:
— Не сейчас. На нас и так смотрят.
Натан оглянулся. С террасы за ними пристально наблюдал Полунин.
— Кем он тебе приходится?
— Добрым другом, палочкой-выручалочкой, и так далее, и тому подобное. А ты что, уже ревнуешь? — рассмеялась она. — Не стоит. Наколаша действительно не более чем друг.
— Я слышал другое, — признался Натан.
— Не нужно верить слухам. Тем более тем, которые распускает Володин, — Катя усмехнулась, увидев удивлённое лицо Натана. — Он ко мне шары тоже подкатывал, но получил от ворот поворот. С тех пор он меня терпеть не может. Но молчит, Николашу боится. Слухи только распускает, тварь.
— Да уж, Сашка-Рубль всегда был дерьмом.
— Как ты сказал? Рубль? Очень похоже. Он за копейку удавится, но своего не упустит.
Когда закончилась музыка, к ним подошёл Полунин. Он испытующе посмотрел на Катю, перевёл взгляд на Натана.
— Хорошо потанцевали? Вот и ладненько. Мы, наверное, в гостиницу поедем. Правда, Катенька? Устал я что-то.
— Коленька, рано ещё, — возразила она. — Я хочу танцевать. Поезжай один, а меня проводит Анатолий Михайлович. Или вы привыкли к имени Натан? — Катя повернула голову к Натану.
— Да вообще-то все равно, — смешался он. — Как вам больше нравится.
— Хорошо, Катя. Но вы уж не бросайте её, Анатолий Михайлович. Обязательно проводите. Израиль, конечно, не криминальная Россия, но и у вас случаются взрывы, — Полунин царственно кивнул головой и, махнув своим охранникам, направился к выходу.
Натан проводил взглядом его невысокую, плотную фигуру. Он не был ранее знаком с Полуниным, но, как и многие, кто так или иначе, был связан с Россией и бизнесом, конечно, слышал про него. Про его близость с кремлёвской «семьёй», про его баснословные прибыли, про его левые фирмы-«прачечные», отмывающие «грязные» деньги, и разбросанные по всему миру… Это была его идея перетащить «команду» Чурилова из Питера в Москву. Идея, надо заметить, себя оправдала и невероятно обогатила всех её участников.
— Натан, давай выпьем, — Чёрный протянул рюмку.
Натан автоматически глотнул коньяк, даже не почувствовав вкуса, взял под руку Катя, и повёл её к столу.
— Тебя что-то заботит? — тихо спросила Катя.
— Думаю, насколько глубоко можно довериться твоему другу, — ответил Натан.
— В серьёзных делах ему нет равных. Это я тебе точно говорю. Николаша не обманывает партнёров.
— Твои бы слова да богу в уши, — вздохнул он. — Ладно, не будем о делах. Поедем ко мне?
— С удовольствием.
— Чёрный, вы с нами едете?
— Конечно. Не пешком же нам идти. Правда, Ириша? — Евгений икнул, и вылил в рот ещё одну рюмку.
Натановский «кадиллак» принял всех, кто пожелал ехать: Катю с Натаном, Чёрного с Ириной, Алевтину с Рубиным… Следом за ними ехал джип с охранниками. Натан развёз всех по домам, и только после этого поехал к себе на виллу.
Там уже ничто не напоминало о недавнем убийстве. Комнаты сверкали чистотой, в камине горел огонь, Майя, которую Натан нанял, чтоб она смотрела за порядком в доме, крутилась на кухне.
— Спасибо, Майя, можешь идти, — сказал он.
Майя мельком глянула на Катю, вытерла руки о передник, и молча прошествовала в коридор, приперев своими большими и мягкими грудями Романову к стене, всем своим видом выражая к ней неприязнь.
— Грозная дама, — пьяно хихикая, сказала Катя.
— Главное, что она хорошо делает свою работу. Есть хочешь?
— Ты что! После ресторана?!
— А мне всегда после ресторана почему-то хочется дома поесть.
— Я бы лучше выпила что-нибудь.
— Возьми в баре. Там много выпивки. Выбери на свой вкус.
Слегка пошатываясь, Катя вышла в холл, и вернулась на кухню, неся бутылку «Мартини».
— Будешь? — спросила она.
— Нет. Для меня это очень сладко, — отмахнулся Натан. — Я коньяк выпью. У меня есть настоящий «Наполеон». Это не та гадость, которую делают у нас в Ашдоде.
— А что, Ашдод находится на Малой Арнаутской?
— Не понял?
— Помнишь Ильфа и Петрова? Все фальшивки делаются на Малой Арнаутской. Добавь мне коньяк в мартини.
— А я и не знал, что красивые женщины читают книги, — Натан улыбнулся, разлил коньяк по бокалам.
— Я в детстве была некрасивой, мальчики за мной не бегали, так что мне ничего больше не оставалось, как только книжки читать, — Катя сделала маленький глоток, пробуя напиток на вкус, потом резко выпила весь бокал. — Уф, — выдохнула она. — Крепкий! Все, я пошла в ванную. Проводи меня.
Смеясь, шутя, поддерживая друг друга, они поднялись на второй этаж, где располагалась ванная, отделанная керамической плиткой цвета морской волны. Ванна была огромная, как небольшой бассейн. Натан открыл кран, забрался в неё прямо в одежде. За ним, сбросив платье на пол, залезла Катя.
— И многих женщин ты купаешь здесь? — слегка запинаясь от выпитого, спросила она.
— Я? — переспросил он, задумавшись. — Кажется, ты первая. Точно, первая.
— Так я тебе и поверила! — фыркнула Катя. — Молодой, красивый, богатый… Впрочем, мне все равно. Давай я тебя раздену.
