В лучшем случае, каждая женщина может появляться в церкви через два дня.
Они договорились с паном учителем, что когда она пойдет в церковь в следующий раз, то он незаметно будет следовать за ней и проверит, не следит ли кто за ней.
Через день пан учитель прошел за ней до самой церкви, но никакого хвоста так и не обнаружил.
Прага, 7 июня 1942 года
Индра встретил настоятеля церкви Кирилла и Мефодия Петршика во дворе.
— Мне необходимо встретиться с ребятами, — поздоровавшись, сказал Индра.
— Вообще-то меня не предупреждали, что кто-то будет их навещать, — с сомнением заметил настоятель.
— Я знаю, сам оговаривал это условие, но у меня для них важные новости, — ответил Индра.
Настоятель задумался, но потом кивнул и повел Индру через черный ход в помещение церкви. Когда они оказались в церкви, настоятель подвел Индру к одной из стен и сказал:
— Повернитесь лицом к стене и ждите. Я схожу за ребятами.
Прошло около пяти минут. Наконец, Индра снова услышал за своей спиной голос настоятеля:
— Пройдите в алтарь. Там вас ждет Опалка.
Индра прошел в алтарь и сразу же увидел стоящего там Опалку. На нем был толстый теплый свитер, очевидно там, где сидели парашютисты, было довольно холодно.
— Почему ты один? — удивился Индра.
— Никто больше не захотел сюда подниматься, — пожал плечами Опалка, — всех мучает совесть. Настроение у всех очень подавленное.
— И по какой причине их так мучает совесть? — поинтересовался Индра.
— Нам приносят сюда газеты, — очень грустно усмехнулся Опалка, — В каждой газете сообщения о новых арестах. Арестованы даже члены ЦК КПЧ. А мы отсиживаемся тут.
— Как будто вы бы кого-то защитили, — недовольно хмыкнул Индра. — Лондон был предупрежден о последствиях, но решил, что шкурка выделки стоит. Вашей вины здесь нет. А как Габчик и Кубиш?
— Они хотели пойти к министру Эмануилу Моравцу, признаться, что это они совершили покушение, а потом убить его, — ответил Опалка. — Насилу удержал.
— Бред какой-то, — покачал головой Индра. — Аресты скоро пойдут на спад. Сейчас мы подготавливаем все, чтобы вывести вас в леса. Лондон обещает в ближайшее время прислать за Кубишем и Габчиком самолет. Подумайте над тем, кому еще стоит вернуться.
— Я скажу им об этом, кивнул Опалка, — но идея не нова. Никто не верит, что Лондон способен на такое. А вот с лесом было бы хорошо. Вывести нас в лес, сделать новые документы, а там, смотришь, можно будет вернутся и в Прагу. Бездействие очень угнетает, тем более, когда за твои действия расплачиваются другие.
— Насчет самолета все-таки подумайте, — настаивал Индра, — Лондон имеет опыт подобных операций в Западной Европе. А с лесом мы и сами торопимся — прятать вас здесь слишком затруднительно, слишком много народу приходится задействовать. Да еще в такое время, когда Прага как на осадном положении. А ребятам передайте, чтобы так не переживали: намечая эту акцию, Лондон на что-то рассчитывал. Мы не знаем, что они этим хотели достичь, поэтому не можем судить о ценности этой акции.
Опалка кивнул, но ничего не ответил.
Колин, 7 июня 1942 года
Карел Чурда проснулся, когда солнце было уже почти в зените. Впервые за последнюю неделю он по-настоящему хорошо выспался. Дорога до Колина заняла у него почти три дня. Сначала он хотел пойти в Пардубице к Бартошу, но потом передумал. С Бартошем у него уже было несколько стычек, и у него не было никакого желания встречаться с ним снова. Первая стычка произошла из-за того, что Чурда появился в Пардубицах почти через месяц после того, как его забросили. То, что группа была выброшена совершенно в другом районе и то, что явки, которые Чурде дали в Лондоне оказались проваленными, Бартош во внимание принимать не хотел. Неделю он устраивал какие-то, как считал Карел, идиотские проверки. Потом выложил перед ним несколько написанных от руки листков бумаги, на которых оказались составленные им же правила поведения парашютистов и заставил его под ними расписаться. И вообще, он сразу же дал понять, что он здесь старший по званию и все должны стоять перед ним по стойке «смирно» и заглядывать в рот. Самое противное было то, что командир группы «Аут дистанс», в которую и входил Чурда, Опалка, вполне с этим смирился. Вот Габчик и Кубиш на это не пошли. Они объяснили Бартошу, что у них свое задание и выполнять они его будут без руководства Бартоша. Короче говоря, Чурда решил какое-то время отсидеться у своих родственников в Колине, тем более, что и добираться туда было поближе.
Вчера поздно вечером он добрался до тетки, та его с дороги накормила и уложила спать. Карел с наслаждением потянулся и подумал, что минимум неделю отдыха он честно заслужил.
Карел оделся и вышел на кухню, здесь его ожидал сюрприз. Тетки на кухне не было, зато сидел его двоюродный брат Ян. Они не виделись с 1938 года, хотя когда-то были большими друзьями.
Ян был на три года старше Карела и в детстве был для него во всем примером. Когда они подросли и разница в возрасте стала не столь явной, отношения у них стали дружескими, но верховенство Яна все равно не оспаривалось. Сейчас на Яне была немецкая форма.
— Проснулся, диверсант, — усмехнулся Ян.
— Почему диверсант? — обиделся Карел.
— А кто же ты еще? — все с той же улыбкой пожал плечами Ян. — Насколько я помню, ты после Мюнхена бежал за границу, как, впрочем, многие другие военные. Бежали вы тогда все в Польшу или Францию. Но если бы ты так там и остался, то появился бы еще года два назад. Значит, ты бежал дальше, в Англию. А из Англии сюда приезжают только диверсанты.
— Чувствуется немецкое воспитание, — попробовал съязвить Карел.
— Причем тут немецкое воспитание, — пожал плечами Ян, — Это любому здравомыслящему человеку понятно.
— Ну и беги, докладывай в гестапо, — предложил Карел.
— Не побегу, — покачал головой Ян, — Зачем? Ты от них не уйдешь. Это ведь точно так же, как не бывает счастливых воров: они обязательно когда-нибудь попадаются.
— Так уж и обязательно?
— Обязательно, — как-то грустно кивнул Ян, — Ну ладно, давай пить кофе. Я только что приехал и после казарменного домашний медом кажется.
Ближе к вечеру Ян предложил Карелу пойти на речку половить рыбу. Карел с удовольствием согласился: он уже года четыре не сидел на берегу с удочкой. Ян так и пошел в форме, это оказалось очень кстати: полицейские и патрули козыряли ему и проходили мимо. У Карела в голове не переставал крутиться утренний разговор и, в конце концов, он не выдержал:
— Тебе не противно носить эту форму? — спросил он.
— А она не многим отличается от той, что ты носил в Лондоне, — пожал плечами Ян.
— В Лондоне я носил форму чехословацкой Освободительной армии, — не без гордости заявил Карел.
