Впереди паровоза были прицеплены две платформы с песком, а за ним — шесть классных вагонов, внутреннее оснащение которых отвечало требованиям самых взыскательных пассажиров. В вагонах все сверкало от никеля, люстр и бронзы. В каждом купе сидело по нескольку военных, преимущественно офицеров, в которых с первого же взгляда угадывались бывалые фронтовики.
31 декабря после полудня, когда поезд отошел от станции Высоке-Литевске, в вагонах началась суета. Пассажиры брились, приводили себя в порядок, надевали парадные мундиры, прицепляли на них награды; В вагонах запахло одеколоном, кремами. То здесь, то там доставали бутылочки со спиртными напитками, чтобы еще больше подогреть праздничное настроение.
Атмосфера царила приподнятая, далее торжественная. Пассажиры этого необычного поезда все чаще нетерпеливо поглядывали на часы. Самый опасный участок пути остался позади. Через партизанские районы Полесья проехали днем. Теперь находились на территории Белостокщины. А здесь, согласно заверениям офицеров СС, с ними ничего не могло случиться.
Наступали ранние зимние сумерки. В вагонах зажгли свет. Послышались звуки песен. Поезд помчался по Беловежской пуще.
По железнодорожному пути проехала моторная дрезина. Это была очередная проверка бдительности патрулей. Никор напряг слух. Ему показалось, что он слышит характерный шум приближающегося поезда. Действительно, гул нарастал. И в эту секунду в той стороне, откуда мчался поезд, мрак ночи прорезала сигнальная зеленая ракета.
Три группы минеров во главе с Никором бросились к полотну, поднялись на насыпь и начали торопливо вставлять в вырытые ямки заряды взрывчатых веществ. Заложив мины, быстро отошли назад, протягивая за собой шнуры от взрывателей. Партизанские патрули, выдававшие себя за железнодорожную охрану, исчезли с путей.
Никор залег за густым ельником рядом с начальником разведки отряда. Накрутив шнуры к взрывателям мин на вспотевшую ладонь и до боли в глазах напрягая зрение, Никор смотрел в ту сторону, откуда должен был показаться состав.
— Не прозевай! Рви, как только поезд минует вон тот столб, — сказал начальник разведки, хотя об этом уже не раз говорили в этот вечер…
— Вовсю несется, черт его возьми! Видно, спешит на бал? — прошептал Никор. — Прижмись плотнее к земле, чтобы не задело осколками…
Паровоз дал пронзительный гудок. Замерзшая земля многократно усиливала эхо. Вот уже показался желтый сноп фонаря и стали заметны искры, летевшие из трубы паровоза.
«Раз, два, три, четыре, пять…» — считал про себя Никор, провожая взглядом паровоз, и в следующее мгновение рванул шнур.
Взрыв потряс воздух. Оглушительный грохот смешался со скрежетом сошедшего с рельсов паровоза и падающих с насыпи вагонов. Свист пара, треск взорванных вагонов нарушили царившую еще несколько мгновений назад ночную тишину.
Заработали ручные пулеметы. Раздались выстрелы из миномета.
— За Максима и погибших товарищей! — крикнул кто-то из партизан.
Пулеметные очереди захлестали по вагонам. Выстрелы и разрывы мин заглушали крики и стоны раненых. То здесь, то там вспыхивали языки пламени.
После нескольких минут убийственного огня Никор дал приказ отходить. Разгоряченные боем, партизаны исчезли в пуще. Потерь не было.
В свой лагерь вернулись к полуночи. Их ждал праздничный партизанский ужин. Кружки со спиртом переходили из рук в руки. Говорили о только что пережитом. Отряд капитана Никора встречал новый, 1944 год.
До полуночи оставалось минут тридцать — сорок. Бал в казино центра разведки «Хорн» был в самом разгаре. Внезапно в зал вошел возбужденный, очень бледный дежурный офицер. Остановившись в дверях, он отыскивал кого-то взглядом. Наконец заметив за столиком майора Завелли, он протиснулся между танцующими парами и, не отвечая на веселые шутки и вопросы товарищей, вытянулся перед шефом.
— Что у тебя? — рявкнул на него Завелли, так как не любил, когда ему мешали веселиться. Офицер протянул майору маленький листок. Лицо Завелли мгновенно побледнело. Не сказав ни слова сидевшим с ним за одним столом, он быстро вышел из казино…
Генерал СС Отто Хельвиг и доктор Брикс сидели вместе со своей свитой в маленьком зале отеля «Ритца». С минуты на минуту они должны были выехать на вокзал встречать дорогих гостей и никак не могли понять, почему задерживается поезд.
Внезапно двери зала открылись, и все увидели оберштурмфюрера Кёнига, дежурного офицера гестапо. Он отдал честь, молча подошел к генералу Хельвигу и протянул ему листок. Генерал, прочитав первые строки, окинул присутствующих ошеломленным взглядом и, не отвечая на посыпавшиеся вопросы, швырнул на стол телеграмму. Первые же ее слова объясняли все: «Спецпоезд уничтожен. Обстоятельства диверсии…»
НА ПОРОГЕ СМЕРТИ
Налет отряда Никора на спецпоезд, в котором ехали «герои» Восточного фронта, вызвал бурную реакцию в разведке и гестапо. Несколько недель, следственная комиссия изучала и анализировала каждую, даже самую мелкую деталь. Генерал СС Отто Хельвиг, начальник СС и полиции в Белостокском округе, лично следил за ходом следствия. Вызывало удивление, почему партизаны напали именно на этот поезд. Откуда они узнали, кто едет этим поездом? Все эти вопросы старались выяснить любой ценой. Однако следствие не сдвинулось с мертвой точки. Никор на какое-то время будто сквозь землю провалился и нигде не давал о себе знать.
Несмотря на суровую зиму, бои на Восточном фронте не прекращались. Советские войска освобождали все новые и новые районы, завоевывая удобные позиции для весенне-летнего наступления. Штангер ничего не оставлял без внимания. Он старался узнавать все более или менее существенное, что имело значение с военной точки зрения, и страстно мечтал о весне, которая всегда благоприятствовала проведению различных операций. Однако одно событие почти на два месяца приостановило его работу…
* * *
Штангер проснулся в сильном волнении. Ночью его преследовал кошмарный сон, а теперь не покидали мрачные мысли. Обычно он объяснял это нервным напряжением, постоянным возбужденным состоянием, в котором жил, но на этот раз его одолевали дурные предчувствия…
Ранним утром разведцентр «Хорн» был взбудоражен сообщением о том, что в районе Пружан русские выбросили десант, что жандармерия проводит облавы и требует подкрепления. Майор Завелли после короткого совещания с офицерами направил туда помощь. Поехал почти целый батальон карателей, усиленный ротой жандармов и отрядом полицаев. Общее командование взял на себя капитан Ланг. Сопровождали его Швинд и Штангер, так как в районе выброса десанта было уже много задержанных, которых следовало допросить.
Выехали в полном снаряжении. Штангер занял место на заднем сиденье в «опеле». Сзади и впереди ехали автомашины с солдатами. Штангер скользил взглядом по мрачной лесной чаще, тянувшейся по обеим сторонам шоссе. В эти минуты он боялся пущи. Вернее, не пущи, а тех, кого она скрывала. Штангер слишком хорошо понимал свое положение, особенно в данный момент. На нем был мундир немецкого офицера, он был вооружен и ехал на облаву. Следовательно, он был одним из «них». А если нападут партизаны? Не хотелось погибать такой смертью — после стольких лет работы в разведке быть застреленным своими!
