– Рэнди, я не понимаю тебя. У меня уже нервы на пределе. Прекрати.
– Нервы у тебя на пределе не из-за меня. Я-то не пиявка.
– Ты – нет, но пиявка – твоя закладная на дом.
– Ты с самого начала знал об этой закладной.
– Да, но не подозревал, что сумма так велика. И уж точно не имел понятия о том, что ты оформила еще и вторую закладную.
– Я тебе говорила.
– Нет, Рэнди.
– Говорила, говорила. А если даже и не говорила, то тебе грех жаловаться. Неплохо ведь жить в доме с кондиционером и каждый день плавать в бассейне после работы? Совсем неплохо.
– Я заплатил не только свою долю, но и гораздо больше, – тихо промолвил Адам, с трудом сдерживаясь. – Ладно, сейчас у нас нет времени говорить о деньгах. Вечером придут твои гости, а я должен отвезти Джулию и Дэнни.
– А ты не мог бы остаться и помочь мне? Ты же видишь, в каком я состоянии.
– Все уже готово, тебе делать почти нечего. Но если ты так плохо себя чувствуешь, позвони гостям и отмени встречу.
– Я не хочу ее отменять.
– Что ж, тогда я повезу детей домой, а когда вернусь, помогу тебе.
– Ты все выходные проводишь со своими детьми.
– А когда еще мне с ними видеться? – спросил Адам, уже взявшись за дверную ручку. – По праздникам я с ними почти никогда не встречаюсь.
– Но это тридцать миль туда и обратно. Почему бы им приезжать не так часто? Или пусть остаются ночевать, это было бы гораздо проще.
Адам знал, да и Рэнди наверняка понимала, что Маргарет никогда не пойдет на это.
– Нет, Рэнди, пусть ночуют у себя, мне так спокойнее.
Рэнди расхохоталась.
– Ох, Адам, я вижу тебя насквозь. Ты просто не хочешь, чтобы они видели, как мы спим вместе. Господи, какой бред! На дворе тысяча девятьсот девяносто четвертый год. Неужели они не знают, откуда берутся дети?
– Потише, Рэнди! Они могут услышать тебя.
– Ну и что? Пусть расскажут своей мамочке, что я думаю о ней. Мы… ты и я… мы больше не будем терпеть. Я защищу тебя, Адам. Ты так много работаешь, а они тянут с тебя деньги. Угрожают подать в суд! Ради чего? Чтобы эти ненасытные девицы могли шиковать? Эта близорукая, которая торчит здесь, и та, что собралась в Гарвард, а на тебя плюет! Им следовало бы пойти на курсы секретарш, а потом работать, как это сделала я после школы. И с меня этого вполне хватило.
– Хорошо, хорошо, Рэнди, успокойся. Я скоро вернусь.
Джулия и Дэнни сидели в соседней комнате на диване, телевизор был выключен. Они, несомненно, все слышали, и от этого Адаму стало не по себе.
– Поехали домой, – сказал он.
Некоторое время они ехали молча. Адам размышлял, как бы начать разговор, но в этот момент Дэнни заявил: – Мы все слышали.
– Я это понял.
– Она сволочь! – выпалил Дэнни. – Я ненавижу ее.
Все это было так ужасно, так отвратительно. Расстроенный, Адам попытался вступиться за Рэнди, хотя сам понимал смехотворность своих объяснений.
– Ей сегодня нездоровится. Уверен, она уже сожалеет о том, что сказала. Люди иногда не соображают, что говорят.
– Все она соображает, папа. И недомогание не извиняет ее. А я ее действительно ненавижу.
– Дэнни, прошу тебя, смягчись. Конечно, это трудно, но ты уж постарайся, пожалуйста.
– Папа, зачем ты это сделал? – спросила Джулия. – Разве ты не был счастлив с мамой и с нами?
Адам изумился, осознав, что до сих пор никто не задал ему такой конкретный вопрос. И как же на него ответить? Сказать: «Да, я был счастлив с вами, во всяком случае, мне так казалось, пока не понял, что не могу жить без этой женщины. А ваша мать, узнав об этом, стала между нами»?
Нет, вряд ли мужчина должен говорить такие вещи своим детям.
– Между людьми иногда происходит такое, что тому, кто сам не испытал этого, нелегко объяснить, – начал Адам, но, понимая, как глупо уклоняться от прямого ответа, дал выход своим эмоциям: – Для вас это было ужасно… дети всегда переживают. Но вы ничего не поймете, пока сами не столкнетесь с такой ситуацией. – Он повернулся к Дэнни, сидевшему рядом на переднем сиденье. – Если я сделал тебе больно, знай: у меня не было другого выхода.
– Она… Рэнди… хочет, чтобы нас вообще не существовало, – вмешалась Джулия. – Неужели ты этого не видишь? Она жуткая особа. А что она говорила о маме… и ты позволил ей…
Адаму хотелось занять позицию, равноудаленную и от Рэнди, и от детей, только так он мог попытаться примирить их.
– То, что произошло сегодня, просто случайность. До сегодняшнего дня вы прекрасно ладили с Рэнди, так что все утрясется.
– Нет. Мы ладили с ней, чтобы не огорчать тебя, – печально ответила Джулия. – И потом, вначале мы ее не раскусили.
При этих словах Адам внезапно сообразил, что Джулии уже шестнадцать лет. А он почему-то все считал ее четырнадцатилетней девочкой, слишком наивной для своего возраста, такой, какой она была, когда он ушел из дома. Оказывается, Джулия очень повзрослела за эти два года. Кроме того, она ходила к психологу, и тот наверняка научил ее иначе смотреть на мир.
Печаль, прозвучавшая в ее голосе, причинила ему боль. Адам спросил себя: «С каким же чувством будет вспоминать обо мне дочь, которая должна считать меня порядочным человеком? А сын? Дэнни сидит сейчас рядом со мной, но весь сжался, стараясь держаться подальше от меня. А моя Меган?»
Они подъехали к одинаковым красным кирпичным жилым домам, стоявшим на вершине холма.
– А здесь неплохо, – заметил Адам, – сохранилось много деревьев.
– Ты живешь в гораздо лучшем месте. У тебя прекрасный дом, – бросил Дэнни.
Адам сделал вид, что не расслышал его.
– Ну ладно, до свидания. В следующее воскресенье как обычно?
– Приятель пригласил меня в воскресенье на день рождения, – сообщил Дэнни.
– Тогда как насчет субботы?
– В субботу я иду к дантисту, – сказала Джулия.
– Надеюсь, в твоих прекрасных зубках нет дырок? – веселым тоном осведомился Адам.
– Вроде бы нет.
– Послушайте, ребята, а может, поедим мороженого? Тут совсем рядом есть кафе.
– У мамы всегда в холодильнике есть мороженое, – заявил Дэнни.
Дети вышли из машины. Джулия взглянула на отца влажными от слез глазами.
– До свидания, папа.
Адам смотрел им вслед, пока они не вошли в подъезд. Ни Джулия, ни Дэнни не обернулись. Развернув машину, Адам поехал в Гроув, где уже, наверное, началась веселая вечеринка.
– Ну, как все прошло? – спросила Меган.
