– Но мне нужно быть там, Лиза!
– Согласна, милый. Поезжай на месяц. Потом приедешь, привезешь товар и будешь пополнять доход семьи. И польза будет, и разлука не столь длительна. Я переживу, дорогой. И понимаю, что надолго свое дело бросать никак нельзя.
После долгих переговоров доводы Луизы победили. Лука согласился ехать один, обещая через месяц с небольшим вернуться.
Судно ушло на юг, Луиза осталась тосковать одна, а у Луки опять начались мучительные размышления, причину которых он еще не осознал.
И сразу же по выходу в открытое море сильный юго-восточный ветер стал неудержимо сносить судно на запад. Шторм так и не разразился, но удерживать нужный курс было невозможно.
Самюэль не отходил от румпеля, постоянно подправлял паруса. То зарифливал, то брал на гитовы, то поворачивал реи, но снос судна на запад остановить не смог. И наконец к вечеру сказал Луке:
– Люк, я ничего не могу поделать. Мы неуклонно смещаемся к западу. Что прикажешь делать?
Лука внимательно рассматривал карту этого района, добытую у голландских купцов, долго раздумывал и молвил:
– Мучить людей нет смысла. Иди в крутой бакштаг. Так мы быстро дойдем до Санта-Круса и там переждем противный ветер. Да и поторговать будет возможность. К тому же и знать острова не помешает. А так мы только измучим и себя, и людей. Их у нас и так мало.
– Как скажешь, хозяин, – улыбнулся старый рыбак.
Судно пошло с попутным ветром. Качка уменьшилась, люди вздохнули с облегчением. А Лука все раздумывал, как использовать это с толком.
Утром он вышел на палубу. Ветер был свеж, но казался тише вчерашнего. В море ходили большие пологие волны. А на горизонте белели паруса.
Через час паруса приблизились. Судно явно шло на сближение. Самюэль забеспокоился.
– Что-то не нравятся мне эти паруса, хозяин. Слишком явно идут на нас.
– Уйти мы все равно не сможем. Груз у нас не тот, который может заинтересовать пиратов, подождем, что будет дальше.
Вскоре с парусника донесся звук выстрела. Это могло означать лишь одно.
– Самюэль, ложись в дрейф. Иначе нас расстреляют.
В четверти мили от них парусник лег в дрейф, большая шлюпка наполнилась вооруженными людьми, явно пиратами.
Лука внимательно рассматривал в подзорную трубу эту шлюпку. Все говорило о том, что это настоящие пираты. Тоска и отчаяние охватили душу. Он быстро ушел в каюту и постарался спрятать подальше несколько сотен монет.
Пираты весело вскарабкались на борт суденышка. Главарь этой шайки заговорил на французском:
– Что за груз в трюме? Есть ли ценности? Выкладывай, – кричал главарь, с разочарованием разглядывая надстройки.
– Прошу простить старика, – лепетал Самюэль, заикаясь. – Вряд ли вас заинтересует наш груз, господин. Смотрите сами. Можете спросить у хозяина, – и указал на Луку.
– Так вы французы? Откуда?
– Вы правы, господин. Мы с Гваделупы. Туда и возвращались, да противный ветер не позволил. Пришлось идти к Санта-Крусу. Рассчитывали расторговаться.
– Интересно! Ладно, пока ничего не трогайте! – обернулся он к своим матросам. – Хочу взглянуть на бумаги. Пошли в каюту, – махнул он рукой Самюэлю и Луке. – Если все в порядке, то плывите себе спокойно.
Они спустились в крохотную каютку Луки. Тот достал из ящика бумаги. Самюэль выставил бутылку рома и стаканы. Разлил.
– Что делали на Сен-Мартене? – спросил главарь.
– Тут слишком личные причины, месье, – проговорил Лука. – Я ехал к невесте.
– Где же она?
– Осталась на острове. Она беременна и не может путешествовать на таком маленьком судне, месье.
– Ты голландец? Говоришь с сильным акцентом.
– Сожалею, но я не голландец, – тихо ответил Лука. – Я… из Польши. Слыхали про такую державу?
– Польша, Польша, – в раздумье промычал пират. – Вроде слыхал. Где-то на севере, не так ли. Там еще морозы зимой страшные. Точно! Вспомнил! И как ты вдруг оказался здесь?
– Нанялись воевать против Испании, да в плен попали. Потом французы нас захватили и посадили на каперский корабль.
– О, так мы почти коллеги! Интересно, разрази меня молния! И кто был капитаном этого капера?
– Эсеб де Казен, месье. Слыхали?
– Казен, Казен… Вроде слыхал. Он не плавал в этих водах?
– Года полтора или больше мы стояли на Тортуге.
– Точно! Вспомнил! И где он теперь?
– Никто с тех пор его не видел и не слышал. Команда высадила его в шлюпку вместе с несколькими людьми.
– Бывает. Нахапал, значит, без меры.
– Что-то в этом роде, месье, – ответил Лука. Он опасался, что пират рассвирепеет, но этого не произошло. Тот лишь отхлебывал ром и рассеянно просматривал бумаги.
– Но вот что странно, хозяин. Откуда у тебя его королевский патент на каперство? И где то судно?
– Это просто, месье, – заволновался Лука. – Почти все французы решили возвращаться домой, а казаки договорились уже оттуда добираться на родину.
– Постой! Что еще за казаки? Кто это?
Лука пространно объяснял пирату все это, тот внимательно слушал, кивал и хмыкал, потягивая ром. Особенно его заинтересовали сведения о Назаре. И он промолвил со смешком:
– Интересно, интересно! Я ведь тоже учился в Сорбонне. И тоже несколько лет назад сбежал от тамошних ханжей и задавак-профессоров. И не жалею. Возможно, мы даже встречались, хотя не припоминаю, что там были студенты из Польши.
– Вообще-то не из Польши, а из Киева, месье, а это не одно и то же.
– Что это еще за Киев, позволь спросить?
– Это столица когда-то могущественного государства, павшая при нашествии татар. И она до сих пор никак не восстановит своих прав, месье.
– Значит, вы слабы в коленках, парень! Скажи, а ты не слышал там, на Сен-Мартене, некоего Тарана ? Был у меня года три назад приятель. Мастер на все руки!
– Таран? Не Туасон ли? – изумился Лука.
– Он самый! Значит, ты с ним встречался? Интересно! Вот чертяка! Все же устроил себе спокойную жизнь! Всегда стремился к этому. Ну и как он там?
– Выдал дочь за моего друга. Несколько дней назад. Они ушли на Гваделупу.
– Интересно! Я знал, что у него есть дочка. Еще по прошлым делам. Не ожидал от Тарана такой прыти! Ха-ха! И как у него?
– Мне показалось, что хорошо. Солидная семья, дочери растут.
– Погоди! Какие дочери? У него была только одна! Наверное, жену с потомством взял! Вот шустряк! Ну, молодец! Надо бы заглянуть к нему как-нибудь! Ха-ха!
Пиратский главарь от души веселился, пил ром и балагурил. Потом посерьезнел и сказал:
