— Урывками. Мне не хватало тебя. — Она протянула к нему руку. Бэй скинул помятые брюки и со стоном удовольствия опустился в воду.
— Я был немного занят.
На несколько минут между ними воцарилась тишина, пока Шарли намыливала ему грудь, своими шаловливыми пальчиками пощекотав подмышки и очерчивая мышцы торса. Она ничего не сказала про фиолетовый круг под ребрами, но провела по нему в легчайшей ласке. Что она могла подумать о его чести и намерениях, когда обнаружила вчера вечером с Анной? Бэй накрыл ее руку. Он должен сказать. Сейчас, когда слова пенятся на поверхности, как мыльные пузыри. Слова, которые у него не хватило смелости вымолвить вчера.
— Я люблю тебя, Шарли, люблю только тебя. Вчера ты спасла мне жизнь. Если б я отобрал пистолет у Анны, то, думаю, застрелился бы. Это был единственный способ остановить ее.
Он увидел, как вся краска отхлынула от ее лица, даже в губах не осталось ни кровинки.
— Я не могу убить ее. О, я думал об этом, даже говорил об этом, пригрозил этим ее родителям, но я не могу. Слишком много всего было между нами. А теперь мне жаль ее. Но если ты сможешь простить меня, я буду возмещать тебе прошлую ночь до конца наших дней. Пожалуйста, выходи за меня, Шарли. Я не могу жить без тебя.
Она моргнула… или, быть может, это он моргнул. В глазах у него стояли слезы, слезы отчаяния, невозможной тоски и желания. Он уж и забыл, когда в последний раз плакал. Но единственное, чего ему хотелось, — это прижать к себе мокрое тело Шарли и выплакаться в ее пахнущие морем волосы. Он так устал, так ужасно, ужасно устал.
Бэй услышал ее вздох, затем произнесенное шепотом слово, которое ему необходимо было услышать. А потом вопросе Анной, казалось, уплыл прочь, когда чудо любви Шарли омыло Бэя. Ее поцелуй был невинным. Полным надежды. Устоять было так трудно, да и не нужно. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы осознать, что любовь — не то же самое, что одержимость и поражение? Шарли никогда не пристегнула бы его к себе, чтобы дергать за поводок, повинуясь собственному капризу. Она отдается ему безо всяких оговорок. Анна, как препятствие, удалена из его сердца и с их пути.
Пальчик Шарли погладил шрам на щеке — вечное напоминание о глупости. Но Бэй не изменил бы ни одной минуты своего прошлого, ведь тогда они с Шарли не встретились бы… Ведь каждый его шаг, верный он был или нет, вел его вот сюда, где он и должен быть, в этой остывающей ванне с этой упрямой, любящей Шарли. С Шарли, которая спасла ему жизнь с помощью ночного горшка. Посреди самого восхитительно, самого обезоруживающего поцелуя Бэй начал смеяться.
И не мог остановиться. Облегчение растекалось в его крови, как превосходнейшее вино. Глаза Шарли распахнулись, темные брови нахмурились. Вид у нее был такой же чопорный, как тогда, когда она носила на голове свои нелепые кружевные чепцы. Она шлепнула его по груди.
— Нет, ты просто не в состоянии как следует сделать предложение! Ну что такого смешного?
— Ох, любовь моя! Ну сама подумай! Некоторое время назад я вошел в темный дом и согрешил, по ошибке приняв тебя за другую. Ты должна признать, начало у нас было весьма сомнительное. Припоминаю подсвечники и похищение картины, ну и пару-тройку укусов. Но нет ни малейших сомнений: ты была создана именно для меня, и я благодарю Бога за это.
— Ну… э… — Похоже, ее несколько успокоило его объяснение, но она не знала, что сказать. Он запутался пальцами в ее волосах, и она поморщилась.
— Как твоя голова?
— Болит. Боюсь, наука моей бедной мамы, как правильно падать в обморок, не пошла мне на пользу.
Бэй улыбнулся:
— Она учила вас падать в обморок? А чему еще учила вас мама?
— Я была плохой ученицей. Она пришла бы в ужас, если б увидела, до чего дошли мы с Деб.
— Ну-ну! Твоя сестра — почтенная замужняя дама, а скоро и ты будешь замужем.
Она устремила на него ясный взгляд голубых глаз.
— Ты правда хочешь жениться на мне?
— Разве я не сделал уже целых два бестолковых предложения? Если ты скажешь, что Бог любит троицу, я попробую еще, но только один раз. Больше мужчина унижаться не может.
Шарли отодвинулась, выплеснув воду на ковер.
— Унижаться? Ты это воспринимаешь так, да? Значит, это ниже твоего достоинства?
— Ты глубоко заблуждаешься, Шарли. Я на коленях.
Шарли взглянула вниз и так же быстро вскинула глаза к его лицу. Его возбужденный член гордо торчал из воды.
— М-мне надо помыть волосы, — промямлила она.
Бэй наклонился ближе.
— Я это сделаю, если ты сделаешь кое-что для меня.
— Все, что угодно, — прошептала она. — Ты же знаешь, я сделаю для тебя все.
Послышался нетерпеливый стук в дверь. Шарлотта выпуталась из-под одеяла и тяжелой во сне руки Бэя и накинула свой серый халат. Пригладив руками волосы, пожалела, что Бэй не дал ей высушить их. Но спутанные волосы — ничто в сравнении с сытым блаженством тела. Она приоткрыла дверь.
На пороге стоял бледный Фразьер, рука на перевязи.
— Зачем вы поднялись? Ох, простите, просто я думала, что вам следует оставаться в постели. Как вы, мистер Фразьер?
— Как нельзя лучше, мисс Фэллон. Мисс Китти Тутакер согласилась стать моей женой. — Он улыбался от уха до уха, и от ворчливого шотландца не осталось и следа. — Но сэра Майкла ожидают внизу. Приехал доктор Диксфилд, он, похоже, несколько взволнован.
— Который час? О нет! Надеюсь, леди Уитли не сбежала? — Шарлотта с испугом выглянула в коридор, словно в любую секунду ожидала увидеть Черную вдову.
— Около четырех. Нет, не сбежала. Это первое, о чем я спросил. Он говорит, что она в доме, под надежной охраной, и он счел вполне безопасным ненадолго оставить ее.
— Если выдадите нам несколько минут, я разбужу сэра Майкла, мы оденемся и спустимся вниз. Попросите миссис Келли приготовить поднос с чаем. Что-то я проголодалась. — Они проспали ленч. Впрочем, проспали — не совсем правильное слово.
Ангус Фразьер блаженно улыбнулся:
— Да, конечно. Вам в вашем состоянии следует больше есть.
Шарлотта закрыла дверь. Неужели уже все в доме знают ее тайну? Все, кроме Бэя.
А вдруг она не беременна, а просто подходит к концу ее детородный период? Она знала женщин одного с ней возраста, которых тошнило и месячные прекратились. Но ей также известны женщины, которые родили детей далеко за сорок. А миссис Кинг в Малом Иссопе родила аж в пятьдесят один, в тот же год, когда одна из ее дочерей подарила ей седьмого внука. Возможно, ей следует посетить доктора.
Ну что ж, доктор как раз ждет внизу. Она склонилась над своим любимым, растянувшимся на кровати, как Гулливер, с неотразимой улыбкой на лице. Ей придется прервать весьма приятный сон.
— Бэй, проснись. Приехал доктор Диксфилд.
