Главное оружие андрогина — это соблазн, обольщение, очарование.
Его правая кисть сжалась в кулак, мускулы запястья вздулись, что мгновенно отозвалось багровым приливом боли.
Она рассмеялась — пожалуй, искренне. Похоже, все происходящее действительно ее забавляло.
— Тогда, старший, мне придется заняться твоей спутницей. Она хотя бы способна внять доводам рассудка…
Оба кулака сжались, несмотря на обжигающую боль. Почти догоревшая свеча ярко вспыхнула.
— Если ей причинили вред…
— Зачем мне ей вредить? Она так податлива, так сговорчива.
Теперь настал его черед рассмеяться. Взгляд его скользнул к окну — за окном темно. Еще один день миновал, пока он изнывал в стенах своей тюрьмы, постепенно, мало-помалу истончая и разрывая путы демонической магии. Мало-помалу, нить за нитью. Нечеловеческое терпение, невероятное сосредоточение воли, подстегиваемое клокочущей в крови потребностью, подобной тяге к наркотику. Он хотел увидеть ее и успокоиться, убедившись, что она цела и невредима.
Ему нужно было к ней прикоснуться.
— Ты не считаешь ее такой? — спросила Ева с удивлением. — Ах, конечно не считаешь. Но сейчас вся ее страсть к тебе перейдет на меня. Я могу ее просто спросить. Тебе она не верит.
— Со временем она поймет, что к чему.
Говорить трудно, слова терзают горло, но он подавляет ярость. Ярость ослепляет, а ему необходима ясность мысли.
— Старший, она спаслась и убила адского пса. Даже сейчас, раненая — нет, не моей рукой, уверяю тебя, — она твердит твое имя. Неслыханный случай, чтобы наложница падшего победила пса.
Он пожал плечами, что стоило еще одной волны боли. Тяжелые, бронированные крылья обвисли, обтекая кожу.
— Ты меня не обманешь.
— Это не ответ, — мягко сказала она. К чему ей повышать голос? — Ты падший, но обладаешь всей полнотой силы демона. Она хедайра, связанная с тобой и разделяющая твой заново обретенный статус. Такая пара, как вы, поможет мне сбросить его. Конечно, такая пара запросит свою цену за поддержку или службу.
— Ты меня утомляешь. — Он закрыл глаза.
— На чью сторону ты встанешь, если она свяжет себя со мной? Ответь, Приносящий Смерть. Стоит ли называть другие твои имена — Правая Рука, Убийца Родичей?
Он промолчал.
— У нее было вот это, — продолжила андрогин.
Открыв глаза, Джафримель увидел книгу, но не выказал особого удивления. Где она ее нашла? Откуда у нее время на поиски? Возможно, это очередная ложь.
— Пожалуй, мне стоит ей это почитать. Может быть, даже научить ее этому языку. Выйдет чудесная сказка на ночь.
Его ноги подвинулись, словно он порывался встать. Но время еще не пришло. Он снова закрыл глаза, стараясь отключить слух. Его…
Кончики пальцев оторвались от знака, и я заморгала, глядя на синий потолок. Потом поняла, что это балдахин из темно-синего ниспадающего волнами бархата, расшитого тончайшими блестками. Блестки ловили скудный свет из окна, залитого дождем.
Кровать с балдахином на четырех столбах, с покрывалами из синего расшитого шелка и бархата подошла бы принцессе. Я приподнялась на локтях и вздрогнула, когда моя бедная голова напомнила о чьей-то попытке пробить мою психическую защиту. Шелковые простыни приятно холодили обнаженное тело. В нивроновом камине горело голубое пламя; все убранство было выдержано в слишком пышном стиле фальшивого Ренессанса. Сквозь приоткрытую дверь виднелась выложенная белой плиткой ванная. Два кресла, оба с синей шелковой обивкой, и нечто выделяющееся из общего ряда — белый радиатор парового отопления под окном.
«Не думала, что такие вообще остались».
Если бы не мои прошлые изыскания, я бы не поняла, что это такое, но за свою жизнь я проглотила великое множество исторических книг. Печатная страница — лучший друг псиона. Книги не принуждают, не прикидываются, не манипулируют, ничего от тебя не требуют. Они просто рассказывают.
Мои глаза медленно закрылись; веки казались тяжелыми шторами. Все, что я увидела глазами Джафримеля, тонуло в баюкающей мягкости постели и таяло в дреме.
«А что за сон снится мне сейчас?»
В голове зазвучал голос Льюиса, глубокий и ровный: «Сны — это порождения ленивого мозга… Я видел сон, но этот сон из меня же и возник».
Моя голова раскалывалась, в висках пульсировала боль. Мои демонически крепкие защитные слои выстояли, но ментальная атака разбередила все старые раны, словно душа была подобна плоти. Нервы дрожали от перенапряжения, как провода закоротившего искусственного интеллекта, и меня бросало то в жар, то в холод.
«После лихорадки особенно хорошо спится», — прошептал призрак Льюиса.
Мне чудился запах кофе, который он обычно пил по утрам. Крепкий эспрессо со сливками. Приятное ощущение — моя детская рука подпирает щеку, и я слушаю его мягкий голос, произносящий нараспев, со странным нажимом, древние слова: «Владыка, сколь же глупы смертные. И день, и ночь — это лишь врата, что держит открытыми темная смерть».
Но эту речь прерывает другой голос: «Я всегда возвращался к тебе».
Джафримель.
Мои глаза распахнулись. Меч в ножнах лежит рядом, моя правая рука сжимает его рукоять. Моя сумка темным пятном брошена в ногах кровати. Приглушенные звуки говорят о том, что здесь есть кто-то еще, кто-то движется. Звуки разнообразные: то слишком легкие и быстрые, то стонущие, тяжкие. Не те, какие слышатся в доме, населенном людьми. Густой, плотный воздух насыщен потрескивающей энергией, поверх стен вибрируют демонские силовые щиты. Это мне знакомо — такую защиту Джафримель устанавливал в каждой комнате, где мы с ним останавливались.
Моя спальня в Тоскано тоже была выдержана в синих тонах, но там краски были теплее, напоенные южным солнцем. Здешний свет холодный, серый, сырой. Свет Сент-Сити.
Я потянулась к сумке и застонала. Меня чуть не остановил вид наруча: браслет больше не сиял серебром, а потемнел, словно от коррозии. Я не могла понять, исходит от него ощущение холода или нет.
Впрочем, не все ли равно.
Я подтянула к себе через поле синего бархата сумку, открыла ее и обнаружила, что все на месте. Даже книга Селены никуда не делась. Свет позволял рассмотреть мелкозернистый материал обложки, не похожий на натуральную кожу.
На самом ли деле я видела эту книгу глазами Джафримеля в руках Евы? Вернула ли Ева ее обратно, ко мне в сумку? Или Джафримель мог обманывать меня, когда я видела его глазами, с тех пор как он стал падшим?
Этого исключить нельзя. С другой стороны, откуда ему знать, когда мне вздумается прикоснуться к знаку? Ева хочет, чтобы я ей помогла, и не прочь заручиться его помощью. Поскольку она не может заполучить нас обоих, то захватила меня. Я не виню ее. Меня не смущает даже то, что она рассказала ему о моей «страсти» к нему.
