«Кентакки фрайд чикен», «Булл-Ринг», Бирмингем
– Ладно, значит, номер один – это оставаться чистой. Врубился. Ну а номер два?
– Следуйущейе по важности – это убраться с улицы, этточно. Пока живешь на улице, ничего не изменится. Ты узнаешь это очень быстро, Томми. Это ведь «Мойа прекраснайа леди». Абсолютнайа мечта. «Все, что мне нужно, это теплайа комната, подальше от холодного ночного воздуха». Йесли сможешь убраться с улицы, то можно наняться на работу, начать зарабатывать, спастись от сутенеров.
– Ясно, значит, тебе нужна комната где-нибудь.
«Но где? – думал Томми. – На карибском частном островке? На Сейшелах? Во Флориде?» Он был готов предложить ей любое место в мире.
Завтра. Завтра утром, когда он созвонится со своими людьми.
– Йа уже забегала в пару социальных центров и записалась на собеседованийе насчет «общежитийа на полпути». Йа сделала это в пятницу, сразу после магазина «Оксфам». Им не понравилось, как выглядят мойи руки, но йа заверила их, что йа чистайа, и мой план – это поселиться где-нибудь и работать изо всех сил, чтобы скопить денег. У меня не будет проблем с работой, хреновой, но работой. Йа тщательно умывайусь и знайу, как привлечь взгляд управляйущего по персоналу в «Макдоналдсе». Не подумай, что йа зайду дальше невинного флирта, правда, Том. В первом пункте мойего списка, насчет того, чтобы оставаться чистой, также значится никогда больше не зарабатывать своим телом.
– Хороший план.
– Когда у меня пойавится работа, йа смогу снимать комнату, йа буду работать днями, вечерами и по выходным, а в перерывах спать в собственной комнате, одна. Это пункт второй. Поселиться в общежитии, получить работу, снять комнату, работать все больше и больше и каждую минуту, когда йа не буду работать и откладывать деньги, спать одной. Честно, йа не могу представить себе ничего лучше второго пункта… за исключенийем третьего.
– Да что же может быть лучше того, чтобы жить одной в собственной комнате и вкалывать день и ночь?
– Ты что, издеваешься?
– Извини.
– Когда йа была маленькой девочкой и жила дома, у меня была свойа комната, пока папочка не свалил, а отчим не решил, что это и йего комната тоже. После того как йа сбежала, была только улица, и йа старалась не спать там в одиночку, потому что изнасилованийе у входа в «Маркс-энд-Спаркс» – не предел мечтаний. После того как в меня вцепился Франсуа, йа проводила ночь на улице или в машинах всяких мерзавцев. После этого йа жила в борделе, в комнате с девятью койками, с кучей девок с Балкан, которыйе не говорили по-английски. Так что не смей, йа тебе говорю, не смей смейаться, когда йа говорю, что у меня такайа же мечта, как у Элизы Дулитл, мать ейе, ясно? Особенно йесли йа тебе йеще и кофе покупайу!
– Ясно. Ты права. Я же сказал, извини.
– Извиненийа приняты. Ты придурок.
Томми улыбнулся девушке. Щенячий взгляд все еще не потерял своей силы, даже под синяками. Джесси улыбнулась в ответ.
– Ну и какой же тогда третий пункт? – спросил Томми.
– Каникулы! Вот он, третий пункт. Каникулы… – Улыбка Джесси стала шире от одной только мысли об этом. – И солнце… Солнце! Господи боже мой, как же йа мечтайу о солнце. Не просто об одном лучике. А о бесконечном, бесконечном сийанийи, с утра до вечера, о солнце везде! Чтобы оно отражалось от земли, ласкало одежду, путалось в волосах… чтобы купаться в нем…
Сила фантазии Джесси была так велика, что Томми словно увидел это солнце внутри нее, как оно сияет через темные, затравленные глаза, сверкает под бледной кожей на ее шее.
– И пляж! Длинный, длинный, длинный пустынный пляж белого сверкайущего песка, настолько белого, что глазам больно. Настолько мелкого, что чувствуйешь песчинки… песок словно тальк… и океан с бирюзовыми всплесками на поверхности. Теплый океан, но прохладнейе песка, чтобы кожа оживала от воды… И никого, совершенно никого, чтобы меня не беспокоили. Ни йединой души, ни одного вопроса в мой адрес, если только йа не скажу им: «Валяйте, мне этого хочется». Вот мой третий пункт, малыш Томми. Йа буду работать без устали, пока не смогу себе это позволить, и потом йа пошлю маме письмо через адвоката и потребуйу свое свидетельство о рожденийи или другое доказательство своего существованийа, чтобы получить паспорт, как любой нормальный человек, мать йего, и йа улечу на три недели или на сколько смогу себе позволить, но не меньше чем на две, этточно. А после этого йа возвращусь в нормальный мир, которому принадлежу. А потом йа начну подумывать о четвертом пункте, а именно – получить навык в каком-нибудь деле, может быть, пойти учиться, чтобы была нормальнайа работа, дом, и придумать, как совершить правосудийе над придурком, которого мама привела в наш дом и впустила в мойу комнату и который раз и навсегда засрал мне жизнь.
– То есть ты хочешь сообщить в полицию?
– Йесли мне именно так захочется йего наказать, сообщу, но только йесли у меня будет чья-нибудь поддержка, потому что иначе получится йего слово против мойего, а йа бывшайа шлюха и наркоманка, не забывай.
– Ну и что ты будешь делать?
– Не знайу. В своих фантазийах йа втыкайу йему спицы в глаза, но йа не сделайу этого, он и так отнял у меня пять лет жизни, и йа не собираюсь из-за него в тюрьму. Сейчас мне хочется каждое утро стоять около йего дома, провожать йего на работу и кричать, что он трахайет маленьких девочек, пока те спят.
Не обязательно, подумал Томми. Потому что он на следующее же утро предоставит в распоряжение Джесси самых здоровенных, самых лучших, баснословно дорогих, жестоких, беспринципных, непобедимых, хищных юридических зверюг в стране. Каждый юрист в Шотландии будет моментально перекуплен от текущих дел и направлен исключительно на то, чтобы вершить правосудие над этим похотливым маленьким куском дерьма.
Завтра утром. Завтра утром все будет в порядке.
Они сидели в «Кентакки фрайд чикен» сколько могли. Было так тепло и ярко. Джесси сняла свое длинное пальто. На ней по-прежнему был обтягивающий крошечный топик, в котором она сбежала. Томми снова отметил утонченную линию ее плеч, маленькие, изысканные косточки на шее, тонкие белые израненные руки, изгиб груди, и снова подумал, что Джесси просто красавица.
Как бы она рассмеялась, если бы прочитала его мысли и узнала, что он, Томми Хансен, который славится интрижками с модными супермоделями Лондона, считает ее красивой. Конечно, просто прочитать мысли было бы недостаточно. Она бы все равно им не поверила.
Общество Фэллоуфилд, Манчестер
– Джесси была такая… даже не знаю… Другая. Она была честная, забавная, и ей было на все наплевать, только бы ее оставили в покое. Это… что я могу сказать?… Послушайте, я знаю, что мне показалось, что всего за день до этого я влюбился в эту лживую сучку Джемму, но мне плевать. Мужчина может в один и тот же день понять, что он ошибался, и то, что оказался прав, так ведь? Со мной такое случалось множество раз. Чесслово. Джесси была… притягательная. Я не мог от нее взгляд отвести, и чем больше я смотрел на нее и слушал ее, тем красивее она становилась. Даже старые следы на руках казались мне красивыми, особенно потому, что я решил, что эти следы будут последними отметинами на прекрасной коже Джесси; к тому же я знал, что, как только оплаченный мною пластический хирург сделает свою работу, эта мягкая алебастровая поверхность снова будет идеальной.
