Книга Все так - Елена Стяжкина

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

А во-вторых, иногда же мы ссорились. Он уходил. Хлопал дверью. Объявлял мне бойкот. Уезжал в командировки. Снился другим теткам. Прятался от налоговой. Перепивал. Болел. Один раз у него была даже маленькая кома. В общем, всяко.

И получается (это если без високосных лет) еще пятьдесят четыре тысячи семьсот пятьдесят часов.

Дневные переброски сигналами я не учитываю. Потому что я не уверена, установлена ли обратная связь. День – это столько забот, что сигнал может быть просто случайным. А случайности я не считаю. Я их честно списываю на погрешность, хотя, опять же в среднем, полчаса в день – это было бы еще двадцать семь тысяч триста семьдесят пять.

Если мы проживем семьдесят лет, а вся эта байда кончится уже сегодня, то и тогда выйдет, что вместе мы провели одиннадцать процентов всего своего земного присутствия.

А?

* * *

Его вторым ребенком была девочка. Догадайтесь, как он ее назвал.

Правильно. Белла. А как еще мог назвать свою девочку человек, всю жизнь синтезирующий белок?

Беллу рожали в Соединенных Штатах Америки. Это очень удобно в плане гражданства.

Но лично я, если бы у меня была возможность, рожала бы в Ирландии. Там такая же схема автоматического гражданства. Но Ирландия – не Америка. Она лучше. Хотя бы потому что меньше.

А Белле в Соединенных Штатах купили дом. Потому что девочка с рождения полюбила плавать. Особенно в бассейнах.

Белла Ким. Почти как Бела Кун – пламенный венгерский герой революции и Гражданской войны.

Мой второй ребенок был мальчик и тоже герой. Я купила его у одной тетки в переходе.

Если бы Илья ходил через переходы, а не летал самолетами, он бы тоже купил.

Трудно было удержаться. Потому что для перехода мальчик был «не кондиция». Несмотря на свои три с половиной года, он сильно отставал в развитии и не мог жалостно гундосить: «Дайте на хлебушек». Хозяйка мальчика сама купила его по случаю – у одного инвалида афганской войны. Она же не знала, что он такой «кот в мешке» и одновременно «свинья неблагодарная». А вернуть его и получить свои деньги никак не получалось – инвалид афганской войны поехал на заработки в Москву.

Мой муж, буддист, сказал, что мы небедные люди и можем себе позволить. И вообще, деньги просили маленькие. Но даже если бы и большие.

Мои друзья и родственники, имена которых не имеют решительно никакого значения, а также родители и коллеги по работе категорически не советовали. Предупреждали и отговаривали. Предлагали сдать его «куда следует» и не заморачиваться, потому что наследственность, явное отставание в развитии, в перспективе – выраженные преступные наклонности и убийство нас топором.

Почему топором? Они, наверное, считали, что отставание в развитии не позволит моему сыну совладать с пистолетом.

На балконе по-прежнему сушились джинсы «ниже трусов». Долгая какая-то оказалась мода, особенно в пересчете на человеко-часы. Зато их обладательница, моя точная копия в юности (фотографии по-прежнему в сумке), сказала, что на веревках отлично поместятся пацанячьи колготки и тогда джинсам не будет так беспредельно скучно. И что травить американские штаны одиночеством – это настоящее извращение. И еще она сказала, что с последствиями урбанизации надо уметь примиряться: раньше детей находили в капусте, теперь – в переходе. А разницы – никакой.

* * *

В последний раз… Или надо думать как летчики – «в крайний раз»? В общем, в тот раз, когда была моя очередь, мы встречались в Вене.

И не ой-ой-ой…

Наш общий друг жил в Вене. И по месту жительства праздновал промежуточный юбилей.

Он вообще часто праздновал промежуточные юбилеи, чтобы «не умереть, не повидав вас всех перед уходом». Обычно мы виделись с ним через видеокарту компьютера. Даже выпивали – и так, по карте, и просто по телефону. По телефону он мне и сказал, что будет Ким.

Нет, он сказал, что будет Ким и не будет жены другого нашего одноклассника. Она погибла при взрыве на дискотеке в Израиле. А еще грядущий именинник сказал, что будет Ким, но не будет нашего старосты, которого в десятом мы выбрали комсоргом, наверное, для того чтобы он оценил мое изменившееся отношение к учебе и заслуженно ввел меня в бюро. Он умер во сне от инфаркта прямо в своем навороченном стоматологическом кабинете в городе Сан-Франциско. И еще не будет нашей общей подруги, она училась в параллельном, а лет пять назад так удачно вышла замуж за какого-то шейха, что теперь разговаривает только через губу, закрытую паранджой и исключительно на арабском языке.

Все это, видимо, и было поводом для промежуточного юбилея.

Сорок два года. Четыре и два будет шесть. А «6» – очень круглая цифра. Во всяком случае, на вид.

Впрочем, с поводом я была, наверное, согласна.

…Мы снова не мыли вместе посуду. Кто бы нас пустил на кухню ресторана «Бейм Новак», единственную в мире кухню, где способны приготовить запеченную летучую мышь? Ладно бы только приготовить. А поймать?

Именинник тихо и уютно спал, сложив голову прямо на стол. Он, кстати, так и не смог притронуться к этой летучей мыши. Зачем мы ее только заказали? Чтобы уютно прикорнуть у ее жареного хвоста?

Других гостей, кроме нас с Кимом, не было. Зато у меня был билет на автобус. Я приехала в Вену на автобусе и на нем же собиралась вернуться домой. Я люблю экстремальный туризм.

И не люблю, когда моя очередь.

В самый первый раз, через год после «свадьбы убёгом», когда была моя очередь, я едва не опозорилась.

За тот год, что мы учились и не виделись, а только изредка разговаривали по телефону – раз в три дня, не чаще (на чаще не хватало стипендии), – за тот год у меня накопилась масса вопросов абсолютно дурацкого содержания. Например, едят ли корейцы корейку и корейскую морковку, болеют ли корью каким-то особенным образом, кого корят и что под этим подразумевается, считаются ли четверть-корейские дети настоящими потомками Ким Ир Сена или три четверти славянской крови начисто лишают их этого права. Еще я хотела спросить, скоро ли мы будем окончательно и бесповоротно вместе.

Ну и спросила. Потому что у меня рот до ушей, хоть завязочки пришей. Вот действительно: были бы завязочки, я бы успела понять, что на такие вопросы распространяется правило «девочки не должны…».

Я спросила, он ответил.

Так, мол, и так. Времени, которое есть у нас впереди, много. И даже очень много. Оно буквально все наше. И больше ничье. Так что, куда спешить?

Конечно, у вундеркиндов свои, особые отношения со временем.

У простых людей – свои.

Опытным путем я тотчас же опровергла его теорию.

Вышла себе замуж, думая, что нашего времени больше нет.

Ага…

* * *

Потом, когда наступила его очередь, многое прояснилось. Например, если бы я приехала в Питер, то где бы мы жили? И на что? На какие такие шиши? Что бы мы ели? А пили? Пили – это очень важно. Илья сказал, что если без еды человек еще может прожить от месяца до трех, то без воды погибает буквально на третьи сутки.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73