Я лежала в кровати с мокрыми от дождя волосами и пыталась выровнять дыхание, прислушиваясь к бешеному стуку сердца. А вдруг я не усну, подумала я. Но к счастью, способность перепрыгивать из одного тела в другое еще не покинула меня, и вскоре я уже погружалась в сон.
— Джессика, — сказал Дэн, когда я пошевелилась, — ты так долго спала. Я уже начал думать, что ты останешься на всю ночь.
— Прости, Дэн, — пробормотала я, садясь на кровати. — Я, наверное, устала сильнее, чем думала.
Я подошла к зеркалу, стоявшему на подоконнике, и поправила взлохмаченные волосы. Когда я повернулась, Дэн все еще смотрел на меня.
— Ты не хочешь мне ничего рассказать?
— О чем?
— С тобой что-то не так. Эти странные обмороки, сначала в офисе, потом дома… А этот подозрительно крепкий сон, когда тебя невозможно добудиться. Что это, Джессика?
Под его серьезным взглядом я покраснела.
— Ничего особенного, просто слабость, это пройдет.
Он подошел ближе, взял меня за руки и заглянул в глаза.
— Ты чего-то недоговариваешь.
Я старалась избегать его взгляда, но он взял мое лицо в ладони и не отпускал.
— Скажи мне правду, Джессика… прошу тебя.
— Прости меня, Дэн, — запинаясь, пробормотала я. — Я тебя люблю и не хочу тебя потерять.
— Скажи мне!
— Я… я не могу.
Он опустил руки и отошел в другой угол комнаты. Я видела, как он расстроен, но не решалась открыть ему правду. Дэн снова подошел ко мне.
— Скажи, Джессика, не бойся. Я готов к самому страшному.
— Это все из-за молнии, — проговорила я хриплым голосом. — В тот день со мной… кое-что случилось.
— Что? — воскликнул он. — Ты так и не сказала мне. Обмороки? Или что-то… непоправимое?
Я отвернулась к окну и стала вглядываться в темноту. Дэн стоял у меня за спиной, и я чувствовала его присутствие, хотя он не касался меня.
— Помнишь, я спросила тебя, веришь ли ты в жизнь после смерти? — тихо сказала я — Сможешь ли ты узнать душу, даже если она будет в незнакомом теле.
— О чем ты говоришь? — спросил Дэн.
Он был в отчаянии, больше всего на свете мне хотелось обнять его и сказать, что все хорошо. Только вот беда — не все было хорошо, и я наконец перестала прятать голову в песок и призналась себе в этом. И никогда не будет хорошо. Все это время я глупо надеялась на то, что смогу жить двумя жизнями. Я постоянно лгала. Лгала себе, Дэну, семье Лорен. Пусть и невольно, но я была мошенницей и не стоила любви такого парня, как Дэн.
— Я тебя обманываю, — выговорила я наконец. — После той грозы я живу жизнью двоих людей. Сейчас я Джессика, а когда засыпаю, моя жизненная сила переходит в тело другой женщины. Ее зовут Лорен, у нее четверо детей. А подруга, которая сегодня заезжала на обед, это ее… моя сестра.
Дэн остолбенел. Я понимала, что причиняю ему страшную боль. Теперь он точно сочтет меня сумасшедшей, особенно после того, что случилось с его матерью. Мне стало так тяжело, словно сердце сдавили железной рукой.
— Джессика, тебе нужна помощь, — сказал он дрогнувшим голосом. — Мы найдем хороших врачей, они обязательно помогут.
— Нет, мне никто не сможет помочь. Дэн, я не хотела, чтобы ты страдал. Прости, что не рассказала тебе всего раньше, но я знала, что ты не поймешь. Никто уже не сможет помочь.
Дэн робко положил руку мне на плечо, и я прижалась к ней щекой, чувствуя тепло его кожи. Неужели я больше никогда не коснусь ее? На глаза навернулись слезы, я украдкой смахнула их и повернулась, чтобы еще раз посмотреть на него, быть может, в последний раз.
Он был очень бледен, лицо осунулось. Я не могла видеть, как страдает человек, которого я люблю больше всего на свете.
— Если это раздвоение личности, — со страхом прошептал он, — есть места, куда можно обратиться…
— Это не раздвоение личности, это правда. Я действительно живу жизнью двух разных людей.
— Нет, Джессика! Это невозможно. Ты должна рассказать об этом…
— Прощай, Дэн, — пробормотала я и пошла к двери. — Скажи своему отцу, что он замечательный… И еще…
— Что?
— Присмотри за Фрэнки.
Не знаю, почему я вдруг попросила об этом. Может, шестое чувство подсказало, что собаке лучше остаться у Дэна, хотя бы на эту ночь. Дорога домой была долгой, и, пока я шла, начался дождь. Сначала в воздухе появилась легкая морось, потом дождь усилился, и мне приходилось то и дело вытирать капли с ресниц. Я была в таком состоянии, что почти не чувствовала холода. Домой я пришла насквозь мокрой, в ботинках хлюпала вода. У меня хватило сил только на то, чтобы сбросить мокрую обувь, потом я прошла в комнату и рухнула на диван, закрыв голову руками.
Когда в полдень я проснулась в спальне Лорен, дождь все еще лил как из ведра, крупные капли разбивались об оконное стекло. Я по-прежнему ощущала себя Джессикой и, вспоминая наш последний разговор с Дэном, невольно разрыдалась, скорчившись в постели и прижимая к животу подушку.
Вскоре в дверь постучали, и я услышала взволнованный голос Карен.
Я села и вытерла нос, судорожно переводя дыхание.
— Входи, — сказала я осипшим от слез голосом, все еще прижимая к себе подушку.
— Господи, что случилось? — воскликнула она, взглянув на меня, торопливо подошла к кровати и присела на краешек.
— Я рассказала Дэну всю правду, и теперь он считает меня сумасшедшей, — всхлипнула я, и слезы брызнули с новой силой. — То есть должен считать. А как же иначе? Ни один здравомыслящий человек не поверит в такую историю. Я бы и сама не поверила, если бы это случилось не со мной.
— Я верю, — сказала Карен и обняла меня за дрожащие плечи. — Ты дала ему время все это осознать или просто выпалила и сбежала?
Я взглянула на нее из-под опухших век.
— Да, сбежала. Но ведь он не бросился меня догонять!
— Откуда ты знаешь, может, он сейчас разносит твою дверь?
— Какая разница, — снова заревела я. — Я так больше не могу. Не могу быть двумя людьми одновременно. За что мне такая напасть, это несправедливо!
— Успокойся, я все понимаю, — ласково сказала Карен. — Я все время боялась, что ты не выдержишь, но подумай о детях, Лорен. Ты нужна им! Без тебя эта семья пропадет. Грант не справится с детьми один, он снова наймет няню, и о детях будет заботиться чужой человек. Лорен, дети любят тебя. С тех пор как ты появилась, они просто светятся от счастья!
— Но я самозванка! Я не их настоящая мать. Я постоянно лгу — детям, Гранту и всем остальным.
— По-твоему, лучше бы у них совсем не было матери?
— А ты? Ты ведь им не чужая, и они тебя любят.
