– Слушаю вас.
Ингер Йоханне сглотнула и приложила трубку к другому уху.
– Вы разговаривали с моим мужем в понедельник, не так ли?
– Да, но…
– Астор умер утром, – сказала женщина.
Ингер Йоханне попыталась выключить телевизор, но нажала вместо этого на регулятор громкости. Ведущий закричал, что «Редакция 21» всё своё время посвятит «Большой погоне». Ингер Йоханне выключила телевизор.
– Сожалею, – заикаясь, проговорила она. – При… Примите мои соболезнования.
– Спасибо, – ответила женщина. – Я звоню, потому что мне нужно во что бы то ни стало встретиться с вами.
Голос Унни Конгсбаккен был удивительно спокойным, а ведь она всего несколько часов назад овдовела.
– Встретиться… Да. А что… Конечно же!
– После вашего звонка мой муж очень засуетился. Вчера звонил наш сын, он рассказал, что вы были у него в конторе. Астор… умер сегодня рано утром.
– Я правда очень сожалею, если… Я имею в виду, я ни в коем случае не хотела…
– Он не мучился, фру Вик. Всё в полном порядке. Астору было девяносто два, у него было слабое здоровье.
– Да. Но я…
Ингер Йоханне не знала, что ей сказать.
– Я сама уже в летах, – сказала Унни Конгсбаккен. – Завтра я возвращаюсь домой, везу тело мужа. Он хотел, чтобы его похоронили в Норвегии. Было бы очень любезно с вашей стороны найти время для беседы со мной уже завтра, во второй половине дня. Самолёт приземляется в двенадцать. Давайте встретимся в три?
– Но… Это может и подождать! Мы могли бы поговорить после похорон.
– Нет. С этим и так долго ждали. Пожалуйста, фру Вик.
– Ингер Йоханне, – пробормотала она.
– Значит, в три часа. В «Гранд», подходит? Там, по-моему, можно спокойно поговорить.
– Отлично. В три. «Гранд кафе».
– До встречи.
Пожилая дама положила трубку до того, как Ингер Йоханне успела ответить. Она сидела с трубкой в руке и пыталась разобраться, какое именно чувство испытывает: вину или любопытство.
«Что тебе могло от меня понадобиться? – подумала она, кладя трубку на место. – С чем «этим» ждали так долго? – Тут её вдруг заколотило, а щёки покраснели. – Я оказалась причиной смерти Астора Конгсбаккена!»
Ингвар Стюбё сидел в одиночестве в своём кабинете и перечитывал письмо по второму разу. Полицейские из Тромсё установили лишь, что Мэй Берит Бенонисен действительно встречалась с Карстеном Осли, как она раньше уже говорила. Коллега из Тромсё явно не прочувствовал серьёзности просьбы Ингвара – с женщиной он общался по телефону, не потрудившись встретиться лично.
Тённес Сельбю никогда не слышал ни о каком Карстене Осли.
Грете Гарборг умерла.
Турид Санде Оксой была недоступна. Когда Ингвар наконец дозвонился до них, Турид уехала за город. Без телефона. В Телемарку, сказал Лассе грубо и попросил не беспокоить их, пока у полиции не появится что-нибудь конкретное.
Зигмунду Берли так и не удалось ничего выяснить о сыне Карстена. Ингвар заподозрил, что он занимается этим делом без особого энтузиазма. Хотя Зигмунд и был его самым верным помощником, казалось, он не разделяет уверенности Ингвара, что это действительно важно.
Для Ингвара, после того как он потерял родных, всё изменилось. Лишившись родных, он словно стал другим, это событие оттолкнуло окружающих. Когда он в обеденный перерыв приходил в столовую, за столом воцарялась тишина. Только через несколько месяцев люди стали позволять себе смеяться в его присутствии. Он по-прежнему пользовался уважением, но его интуиция, которой раньше восхищались и о которой ходили легенды, превратилась в странность неудачника.
Но Ингвар не был неудачником.
Он раскурил сигару.
– Я не неудачник, – сказал он вполголоса и выпустил дым в потолок.
Сигара была слишком сухой, и он раздражённо затушил её.
Если ему не удастся получить ордер на обыск дома Карстена Осли в течение завтрашнего рабочего дня, он отправится туда без всяких санкций. Эмили там. Он в этом уверен. Может быть, он ошибается. А если нет? Он может спасти девочку.
«Всего одни сутки, – подумал он, выходя из кабинета. – Это всё, что у меня есть».
62
Они сразу узнали друг друга.
Целую жизнь назад она стояла на причале и махала вслед уходящему кораблю. Он видел, как она, поправив шаль, покатила велосипед вдоль пристани. Её юбку теребил ветер. В памяти остались недавно выкрашенный в красный цвет велосипед и она, стройная и голубоглазая.
Теперь Ева уже одиннадцатый год лежала в постели.
Неподвижные руки вытянуты вдоль тела. Она медленно приподняла правую руку и протянула ему, когда он вошёл в палату. В одном из писем она благодарила Бога за то, что он пощадил именно правую руку. Чтобы она могла продолжать писать письма. Ноги отнялись. Левая рука была неподвижна.
– Аксель, – сказала она тихо и спокойно, словно ждала его. – Аксель, родной.
Он пододвинул к кровати стул, смущённо провёл рукой по своей остриженной голове и попытался улыбнуться. Он ощутил холод её пальцев, когда она дотронулась до его щеки. Раньше они всегда были тёплыми, сухими и нежными. Но всё-таки это была та же самая рука, он почувствовал это и расплакался.
– Аксель, – снова сказала Ева, – я знала, что ты приедешь.
63
Начиная с понедельника, Карстен Осли плохо спал. В дневное время было легко убеждать себя в том, что нет причин для беспокойства. К тому же Ингвар Стюбё больше не появлялся. На работе тоже всё было в порядке. Никто им не интересовался.
Но когда наступала ночь, всё становилось иначе. И хотя он по вечерам долго бегал, чтобы утомить себя, это не помогало, он лежал, ворочаясь с боку на бок, до самого рассвета. Сегодня утром он сообщил на работу, что болен. Но потом раскаялся. Сидеть дома было гораздо хуже. Всё запланированное на 19 июня было подготовлено. Осталось только осуществить задуманное.
Сегодня можно выкрасить западную стену.
Но ехать в ближайший городок нельзя: кто-нибудь из рабочих «Саге» может увидеть его. Лучше всего доехать до Эльверума. Если кто-то знакомый и встретит его там, он скажет, что приехал к врачу.
Он понял, что поступил верно. Усевшись в машину, он испытал облегчение.
Лаффен Сёрнес наконец-то нашёл автомобиль, который ему подходил. Это была «мазда-323» 1987 года. Кто-то оставил её на обочине лесной дороги. Даже двери были открыты. Лаффен улыбнулся. В баке был бензин. Двигатель немного посопротивлялся, но всё же завёлся. Машина легко выбралась с обочины на проезжую часть. Через несколько сотен метров он свернул.
