– Один вопрос, мистер Браун, – широко улыбнулся олигарх. – Как насчет конгрессмена, лоббирующего ваши интересы в Капитолии?
– Он готов и даже успел подобрать группу единомышленников, которые немедленно начнут шумную кампанию о финансировании Пентагоном боевого тактического острова. Только возникает один вопрос: когда начнется?
– Все компоненты собраны. До начала процесса осталось без малого семьдесят часов, – приложив указательный палец к губам, тихо проговорил Самуил Сосновский.
– Отличная новость, – как ребенок обрадовался Роберт. Заголив рукав пиджака, он стал выставлять дорогой швейцарский хронометр со встроенным будильником обратного отсчета…
Огневая подготовка диверсантов морской пехоты совершенно отличалась от того, как готовят разведчиков ВДВ или мотострелков. Мишени, по которым стреляли морпехи, не были фанерными щитами или объемными чучелами, которые после попадания падали. Здесь все было по-другому.
Вооруженный автоматом диверсант шел по полю. Мишени, шары, размером с футбольный мяч, вылетали из травы и несколько секунд на высоте полутора метров летели над землей. Задача стрелка – за это время расстрелять шары, быть готовым к открытию огня по другим мишеням. Это походило на стендовую стрельбу по тарелочкам, только намного сложнее. Бойцу нужно было поразить малоразмерную мишень не облаком дроби, а всего лишь тремя пулями. И это только начало, с каждым занятием задание усложнялось. Теперь было необходимо не только поражать мишени, но и самому уклоняться от возможных выстрелов.
Конечно же, в боевой обстановке противник не будет таким быстрым и малогабаритным, но зато бойцы, работающие по этой программе, на порядок превосходили лучших стрелков из других подразделений.
Кроме экспериментальной стрельбы, проходили тренировки по компьютерному рукопашному бою „БАРС-2“, также подводное ориентирование, минно-взрывное дело, центрифуга, работа с ножом, изучение топографии. А на следующий день опять подводное ориентирование, стрельба, центрифуга, рукопашный бой. И так каждый день.
– На кой черт вообще нужна эта центрифуга, – стягивая с себя камуфляж, недовольно ворчал один из автоматчиков. – Можно подумать, что мы собрались в отряд космонавтов.
– А чего бы и нет, – поддержал разговор один из саперов. – Вон, скоро Луну начнут осваивать, уже участки столбят. А при таком дележе без драчки не обойтись. Вот тут появляемся мы и говорим: „Здрасьте, вы нас не ждали, а мы приперлись“. Кому надо, „кукушку“ начистим и возьмем естественный спутник под контроль.
– Болтун, – не выдержал и рассмеялся Виктор Савченко. Раздевшись догола, он вошел в душевую кабинку. От перенесенных нагрузок все тело казалось чужим, мышцы ныли, как будто под каток попали. Тугие струи воды постепенно размассировали тело, сняв болевые ощущения. Вытершись насухо банным полотенцем, Стрелок стал одеваться. Впереди еще был ужин и долгожданный отдых…
Закат был багрово-красным, солнце уже спряталось за горизонт, а небо освещали гигантские языки пламени. Грозный полыхал огнем. Обгоревшие остовы пятиэтажных домов напоминали головешки, выпавшие из гигантского костра. Человек на этом пепелище сравним с букашкой, обгоревшие остатки бронетехники походили на панцири мертвых жуков. Грозный горел, превратившись в одно мгновение в ад на земле. Со страшным грохотом обваливались закопченные стены панельных девятиэтажек, поднимая вокруг себя удушливые клубы пепла и пыли. То и дело вверх взмывали огненные кусты взрывов артиллерийских снарядов; в черном, затянутом дымом небе вспыхивали отблески ракетных пусков штурмовиков. Светлячки трассирующих пуль роями метались по открытому пространству, то и дело натыкаясь на препятствия и высекая искры рикошета.
Это был настоящий ад, и жить здесь люди не могли, но они жили, и не просто жили, они здесь воевали…
Мощный взрыв, похожий на гигантское огненное очертание человеческого черепа, взметнулся с того места, где еще мгновение назад находился резервуар с нефтью. Огненные реки, похожие на движение вулканической лавы, потекли по улицам, уничтожая все на своем пути. Но это случилось не в Грозном, это был средневосточный султанат Буктар. Городские постройки, словно слепленные из воска, оплывали на глазах, превращаясь в бесформенные комья.
„Это неправда, – промелькнула спасительная мысль, – это всего лишь сон“.
– Ты сдохнешь, морпех, – неожиданно Виктор услышал гнусавый голос с ярко выраженным кавказским акцентом. Он обернулся на звук и увидел выходящую из пламени массивную обгоревшую фигуру, лицо и руки были покрыты струпьями ожогов. Стрелок узнал его – это был чеченский полевой командир Джавдет, кровавый убийца, которого он лично живьем спалил в Подмосковье.
Сейчас Джавдет пялился на него одним-единственным уцелевшим глазом и злобно вещал черным провалом рта:
– Ты сдохнешь, морпех.
– Сдохнешь, сдохнешь, – злобно ему вторили десятки голосов. То и дело из пламени выныривали лица убитых Виктором боевиков. Некоторых он узнавал – резидента чеченского департамента разведки Тимура Гайфурова, или Ясера, агента ливийской контрразведки, остальные были и вовсе незнакомые. Видимо, их он лишал жизни в горячке боя.
– Ты сдохнешь, – продолжали завывать на все голоса убитые боевики.
Виктор почувствовал, как его прошибает холодный пот, он сделал шаг назад, и в ту же секунду на его плечо легла крепкая рука, и веселый голос рявкнул:
– Держись, братишка. – И тут же кто-то по-дружески несильно ткнул в бок: – Не раскисай, салага, не таким козлам рога обламывали.
Стараясь не выпускать из поля зрения обгорелого монстра, Савченко скосил глаза в сторону. За ним стояли те, с кем довелось воевать. Капитан, Лодочник, Алтай, Дед Мороз… В стороне от всех стоял его бывший командир и наставник Дядя Федор.
– Запомни, Стрелок, в морской пехоте не бывает больных и раненых, – строго проговорил старший сержант. – Морская пехота делится только на живых и мертвых. Все…
В одно мгновение Савченко захлестнула морская волна. Неведомая сила сорвала его с постели, завертела и лишь потом выбросила на поверхность. Тяжело дыша, Виктор открыл глаза. Он лежал на своей кровати, в своей комнате, и это действительно был сон.
„За один раз перед глазами прошла вся моя жизнь“, – вытирая взмокший пот, подумал морской пехотинец. Действительно, от его беззаботного детства, романтической юности не осталось даже мимолетного воспоминания, как будто он родился с автоматом и в тельняшке. Вся жизнь состояла либо из войны, либо из подготовки к ней.
„Вся моя жизнь – это кровь, пот, огонь и смерть“, – вяло подумал Виктор, пытаясь понять, отчего так бешено бьется сердце. Однажды, когда ему казалось, что все уже позади, пришлось окунуться в омут войны в очередной раз. Теперь этот сон мог обозначать что угодно, только Стрелок почему-то был уверен, что впереди его ждут наиболее трудные испытания.
Савченко лег на бок и попытался заснуть, но сон упорно не шел. А в голове звучал голос Дяди Федора: „Морская пехота делится только на живых и мертвых…“
