в открытое море и сожгли, латинским перебежчикам отрубили головы, а воевавших на стороне карфагенян квиритов приколотили к деревянным крестам (Liv. XXX. 43).
Так закончилась Вторая Пуническая война. Война, изменившая весь Средиземноморский регион. Как записал Тит Ливий, «предыдущий мир с карфагенянами был заключен за сорок лет до того при консулах Квинте Лутации и Авле Минуции. А война началась двадцать три года спустя при консулах Публии Корнелии и Тиберии Семпронии и окончилась на семнадцатом году при консулах Гнее Корнелии и Публии Элии Пете» (XXX. 44).
* * *
Мир был заключен, теперь разоренным длительной и неудачной войной пунийцам предстояло в качестве первого взноса контрибуции выплатить римлянам крупную сумму денег. Карфагенские олигархи, заседавшие в совете, едва не рыдали, подсчитывая убытки, когда Ганнибал, с презрением взирающий на эту омерзительную сцену, громко расхохотался. Гасдрубал Козел усмотрел в этом некое издевательство и громко завопил на весь зал, что полководец позволяет себе смеяться над общим горем. Хотя именно сын Гамилькара больше всех виноват в случившемся. «Если бы, – ответил Ганнибал, – взгляд, различающий выражение лица, мог проникнуть и в душу, то вам стало бы ясно, что этот смех, за который вы меня укоряете, идет от сердца не радостного, а почти обезумевшего от бед. Пусть он не ко времени, но все-таки лучше, чем ваши глупые и гнусные слезы. Плакать следовало, когда у нас отобрали оружие, сожгли корабли, запретили воевать с внешними врагами – тогда нас и ранили насмерть. Не думайте, что это о вашем спокойствии позаботились римляне. Долго пребывать в покое ни одно большое государство не может, и если нет внешнего врага, оно найдет внутреннего: так, очень сильным людям бояться, кажется, некого, но собственная сила их тяготит. А мы лишь в той мере чувствуем общее бедствие, в какой оно касается наших частных дел, и больнее всего нам денежные потери. Когда с побежденного Карфагена совлекали доспехи, когда вы увидели, что среди стольких африканских племен только он, единственный, безоружен и гол, никто не застонал, а теперь, когда каждому приходится из частных средств вносить свою долю в уплату наложенной на нас дани, вы рыдаете, как на всенародных похоронах. Боюсь, скоро и вы поймете, что сегодня плакали над самой малой из ваших бед!» (Liv. XXX. 44). После этих проникновенных и горьких слов в зале воцарилась гробовая тишина, словно все присутствующие заглянули в черную бездну. Ганнибал поднялся, закутался в плащ и покинул заседание совета.
* * *
Перед тем как уплыть из Африки, Сципион выступил перед легионерами и сделал весьма примечательное заявление. Полководец сказал, «что дарует Масиниссе вдобавок к его отцовскому царству город Цирту и прочие города и земли, принадлежавшие Сифаксу и перешедшие к римлянам» (Liv. XXX. 45). Подарок в высшей степени странный, поскольку некогда в Цирте правил отец Масиниссы и, захватив с помощью римлян этот город, царь просто вернул свое достояние. Но Публию Корнелию был важен очередной красивый жест, и он его сделал, не особенно задумываясь над смыслом происходящего. Ему удалось победоносного завершить войну, остальное полководца уже не интересовало.
Сципион приказал Гнею Октавию увести боевые корабли на Сицилию, после чего погрузил легионы на транспортные суда и отплыл в Лилибей. Большая часть легионеров добиралась до Рима по морю через Остию, что касается Публия Корнелия, то он не отказал себе в удовольствии проехать через всю Италию. Народ выходил встречать своего героя, толпы людей стояли вдоль дорог, чтобы взглянуть на победителя Ганнибала. Впереди был Рим, где Сципиона ждал невиданный ранее в стенах этого города триумф. Десятки тысяч римлян приветствовали победоносного полководца, получившего от соотечественников почетное прозвище Африканский. По этому поводу Тит Ливий сделал примечательную запись: «Мне осталось неясным, как Сципион получил прозвище Африканского: дано ли оно солдатами, к нему привязанными, народом, его любившим, или же льстецами из ближайшего окружения вроде тех, что на памяти наших отцов прозвали Суллу Счастливым, а Помпея – Великим. Достоверно известно, что Сципион первым полководцем получил свое прозвище, произведенное от имени покоренного им народа; потом, следуя этому образцу, люди, чьим победам далеко было до Сципионовых, оставили потомкам пышные надписи к своим изображениям и громкие прозвища» (XXX. 45). С этим умозаключением римского историка невозможно не согласиться.
По свидетельству Ливия, Публий Корнелий всю оставшуюся жизнь очень жалел, что ему не удалось разрушить Карфаген: «Как рассказывают, Сципион впоследствии часто говорил, что сначала Тиберий Клавдий, а потом Гней Корнелий в погоне за собственной славой помешали ему закончить войну разрушением Карфагена» (XXX. 44). Да, он победил величайшего полководца эпохи, но так и не сумел сровнять с землей город, внушавший римлянам панический ужас. Это сделает другой Сципион, Эмилиан. Род Сципионов станет настоящим проклятием Карфагена, именно его представителей можно с полным правом назвать могильщиками великого города. Недаром Вергилий упомянет «Сципионов, как молния грозных, // Призванных гибель нести Карфагену» (VI. 842–843). До полного разрушения Картхадашта оставалось всего 56 лет.
Послесловие
Рассказывая о начале второй войны между Римом и Карфагеном, Тит Ливий перечислил массу различных причин, почему она началась, всячески обвиняя карфагенян в развязывании боевых действий. Однако, увлекшись творческим процессом, неожиданно проговорился и назвал истинный повод конфликта: «Два могущественных города, отделенные друг от друга большими пространствами суши и моря, борются за власть и богатство» (Liv. XXVII. 39). Вот и все, никакой романтики. В этом плане интересно определение сути войны Цицероном: «Ни одна война не считается справедливой, если она не возвещена, не объявлена, не начата из-за неисполненного требования возместить нанесенный ущерб» (Cic. Rep. III. 35). Если исходить из данного утверждения, то мы придем к парадоксальному выводу: для Карфагена Вторая Пуническая война была «справедливой». Во-первых, она была официально объявлена, во-вторых, одним из поводов была аннексия Римом Сардинии. Воспользовавшись трудным положением карфагенян после Первой Пунической войны и восстания наемников, римляне не только незаконно захватили Сардинию, но наложили на Карфаген дополнительные денежные выплаты, не предусмотренные мирным договором. Выражаясь современным языком, это было «вопиющим нарушением норм международного права». Соответственно, одной из целей войны для карфагенян было «возместить нанесенный ущерб». Что касается римлян, то у них не было законного повода для войны, все их страхи были связаны только с одним фактором – усилением военной мощи Карфагена. Попытки правящей элиты Рима оправдать свою агрессию разрушением Сагунта Ганнибалом выглядят несостоятельно и надуманно.
Тем не менее Вторая Пуническая война закончилась сокрушительным поражением Картхадашта. Главная причина победы римлян была одна – необычайная жизнеспособность их государства, которую недооценил Ганнибал. Все остальное было уже вторично. Недаром Полибий в своей «Всеобщей истории» целую главу посвятил государственному устройству римлян. И дело здесь
