два пенных следа.
Жозеф ушёл под воду. У раненой Альмы кровь заливает лицо и глаза. Оба не видят возникшую из-под моста длинную тихую баржу, идущую прямо на них.
Стоящий на носу человек изо всех сил бьёт в колокол. Счастье, что он заметил их в последнюю секунду, когда руки плывущих встретились. Вода бурлит, поднимая брызги, разлетающиеся в ночи словно искры.
46
Читать и скакать верхом
Альма с Жозефом просыпаются от полуденного солнца, бок о бок. Они скользят по течению. Судно называется «Счастье». Так написано на корме жёлтой краской. По берегам реки склоны поросли лесом. У Альмы на лбу полотняная повязка.
– Ты как? – спрашивает Жозеф.
Они лежат на носу «Счастья», глядя в небо, и следят за плывущим над ними ивовым пухом с берёзовой пыльцой. Деревья и луга вокруг взорвались цветами.
Лошадь тоже рядом: среди сотни бочек бургундского, наставленных прямо в открытый трюм. Вместе с вином они – единственный груз на судне.
Альма чувствует плечом плечо Жозефа. Голова у неё болит. Но безмятежность сильнее боли. В том месте Сены, где они угодили среди ночи на борт, вода на тридцать метров выше моря. Так что судну нужно лишь не спеша скользить по этому длинному спуску. Никакой другой тяги. На обратном пути от устья, уже с другим грузом, его будут неделями тянуть вдоль берега несколько лошадей. Но сегодня довольно и течения, подкормленного весенними дождями.
– Кто тебя ранил? – спрашивает Жозеф.
– У них ран больше.
– Кто?
Она смеётся, но замолкает из-за боли.
– Их было пятеро. Но это они зря: меня гнала луна.
Жозеф улыбается. Значит, луна привела к нему Альму, невзирая на время, моря и разбойников. Он закрывается рукой от солнца. Как Альма вспомнила про обещание, данное другому человеку?
Лошадь переступает. Альма вспоминает, как сотни лет назад лежала рядом с Ламом, нежась в тени белой лошади.
– Где ты была всё это время? – спрашивает Жозеф.
– А ты? Всё ещё ищешь своё сокровище?
– Теперь мне нечего искать.
Они не могут взглянуть друг на друга.
Поодаль капитан «Счастья» говорит сам с собой за штурвалом.
Выловив среди ночи двух молодых людей с лошадью, бросившихся тонуть под его баржу, он сперва здорово их отчитал. Альма с Жозефом не перебивали его брань, измождённые и счастливые. Даже то, что он на них сердился, было приятно. Кто-то беспокоился за их жизнь. Он выдал им по чистой сухой рубашке, такой большой, что они наконец стали походить на детей.
Он предложил высадить их на берег.
– Нет, – ответил Жозеф.
Капитан ещё поворчал немного, чтобы скрыть, что доволен.
– Вам куда надо?
– В Ливерпуль, – ответила Альма.
Жозеф посмотрел на неё. Назови она любую звезду с небосвода, он отправился бы с ней.
– Значит, вы на верном пути, – сказал капитан. – Мои бочки идут туда же. Есть у меня один человек в Гавре, который переправит вас в Англию.
Так всё и началось. И длится всего несколько дней. Ни парусов, ни горизонта. Они плывут как веточка по садовому ручью. Это самое короткое путешествие в их жизни, но им кажется, что дольше него ничего быть не может. Они упиваются каждой секундой. Вдыхают её, насколько хватит лёгких. Есть нечто мощнее всех химических реакций: соединение усталости и неги. Кто испытал на себе его действие, не хочет от него избавляться.
По вечерам они отдаляют ночь как могут. Разговаривают, хотя никогда не болтали. Говорят подолгу. Мочат ноги в воде. Альма снова в своём синем платье. Молчат они тоже подолгу. Хватают кувшинки пальцами ног. Дают имена пролетающим мимо летучим мышам.
А с утра они отдаляют день. Спят. Капитан переворачивает их веслом, приняв за мёртвых. Они отбрыкиваются. Лениво отпинывают весло и дальше лежат на досках. И засыпают снова. Сплетаясь лодыжками и перетягивая во сне платок, которым прикрывают лица от солнца. Часто, не открывая глаз, проверяют:
– Альма?
– Да.
Долгий вздох. Сквозь закрытые веки они видят, как мерцает свет. И дают времени течь.
– Жозеф?
Они катаются по настилу, едва не сваливаясь в зелёную воду.
Наконец они встают. Едят за четверых. На несколько часов встают на руль, чтобы капитан «Счастья» отдохнул. Альма попросила Жозефа научить её читать. Они занимаются по карте мира. Стоя на корме и держа штурвал прямо, Альма учит буквы, по алфавиту: Амстердам, Бенгалия, Вашингтон… Она делает успехи. Жозеф – строгий учитель. Когда-нибудь она дойдёт до Ямайки. Альма взамен научит Жозефа ездить верхом.
– Когда?
– Когда мы будем на суше.
Они балуются, подплывая к берегу. Ветви свисают до самой воды. На носу капитан просыпается оттого, что за шиворот лезут листья. Он кричит. И сам встаёт на руль. Этого-то они и добивались. Они прыгают с бочки на бочку, садятся на какую-нибудь из них. Жарко. Они всё разговаривают. Купаются. Смотрят на прибрежные дома. Обсыхают на ветру. И снова молчат. Ждут, чтобы стрекоза села на кожу.
– Знаешь, – говорит Жозеф, – мне нынче снилось, что я смотрю, как ты спишь. А на тебе будто плащ из крохотных зелёных птичек.
Альма чинит тетиву, как будто ничего не слышала.
Когда река минует Руан, молчание вдруг становится другим. «Счастье» всё ближе к порту. Леса вдоль последних изгибов Сены шумят от морского ветра. Влажный воздух будит воспоминания.
Альма смотрит на Жозефа. И думает о своей семье. Хотела бы она склеить прошлое с настоящим. Где будет Жозеф, когда она взойдёт на холм к своему дому, держа за руку Лама? А там, в долине, кто её дождётся? Кому хватит терпения? Альма хочет знать, где они все теперь.
* * *
Во-первых, её старший брат, Сум, который в этот самый миг смотрит на вновь удаляющийся берег. Но не понимает, куда его везут. За три дня пути белая девушка не сказала ему ни слова. Только смотрела в окно кареты. В Нанте они запрыгнули в уже отчаливающий корабль.
Капитан сказал:
– Не знал, что с вами будет негр.
Белая девушка ответила:
– Я тоже.
И скрылась в каюте. Сум нашёл на палубе угол, где присесть. Уронил голову на сложенные руки, будто спит. И плачет. Реки тихих слёз. Он ещё не знает, что этот новый переход – первый шаг к встрече с семьёй.
* * *
Потому что в тот же самый миг, в Сан-Доминго, маленькая девочка, которой ни Сум, ни Альма, ни Лам не знают, толкает дверь в хозяйскую усадьбу в «Красных землях».
Мебель вся в чехлах из белого полотна. Никто не заходил сюда с тех пор, как Амелия Бассак и мадам де Ло уехали.
