никого ты там не застанешь. Ты давай, сразу к нам. Мы уж заждались тут тебя.
И ворожея опять бросила трубку. Я тут же набрал номер заново, не знаю, зачем именно. Хотелось засыпать Пелагею угрозами из разряда «Если хоть волос с ее головы упадет…» или «Я тебя из-под земли достану…», но телефон, похоже, выключили. Не хотела Пелагея на пустые разговоры время свое тратить. Взялась она за меня, судя по всему, основательно. Ну что ж, придется мне, видимо, решать вопрос радикально, жаль только, в присутствии Веры это делать придется. Ну да ладно, с ней мы уж как-нибудь договоримся. Опять же, попрошу кота своего походить на задних лапах или же еще какой трюк выполнить, авось и убедится моя сестра, что не рехнулся ее брат, что и впрямь он с животными разговаривать может да силу некую имеет в активе. А что братец женщину при ней грохнул, да еще таким изуверским способом, так то издержки его новой профессии. Чай, не выдаст она меня полиции, родня все же. А если и выдаст, то все мои действия на состояние аффекта можно будет списать. Мол, похитили близкого мне человека и запретили в полицию идти, так что действовал по обстоятельствам и боялся за жизнь сестры. Авось и прокатит. Распечатки звонков у оператора возьму, там все черным по белому написано будет: «Сестра у нас, не вздумай идти в полицию». Вряд ли влияние семьи Пелагеи распространяется на операторов мобильной связи.
К слову, ворожея зря боялась того, что я могу обратиться в полицию. На самом деле мне и в голову не приходило искать защиты у правоохранительных органов. Во-первых, ворожея была права — мне никто не поверит. Что я им могу сказать? Что меня шантажирует группа волшебниц с целью заполучить некую силу, доставшуюся мне случайно от покойной пациентки? И что они же похитили мою сестру?
Первое даже для меня звучит абсурдно. Будь я полицейским, покрутил бы у виска пальцем да вызвал бы специалистов узкого профиля такому заявителю. А вопрос с похищением вообще никто рассматривать не станет. Вера девушка совершеннолетняя и вполне себе могла уехать по своим делам куда угодно, не ставя меня при этом в известность. В таких случаях полиция обычно выжидает трое суток и только после этого принимает от граждан заявление о пропаже. А за трое суток, если я не появлюсь, из Верки сделают бифштекс. Да и даже вмешайся полиция в это дело, у меня не будет никаких гарантий, что у них получится хоть что-то разрулить. Помнится, они бредовое дело с пропажей трупа из больницы не смогли распутать, более того, они это преступление на меня повесить хотели. И даже придумали идиотскую многоходовочку, мол, я причастен к смерти врачей нашей больницы. И тут даже не важно, как именно удалось Радмиле развести всю эту суету, скольким людям она глаза отвела, а скольких заворожила. Важным было то, что я остался козлом отпущения. А если верить моему коту и все той же бабке Семеновой, Пелагея действует куда жестче своей матери. С ней, говорили они, шутки плохи.
Кроме всего прочего, я помнил предупреждение моего донора силы, ворожеи Семеновой. Она четко дала понять, что иного пути нет — либо я убью Радмилу и Пелагею, либо они меня. Она уже тогда знала, чем все закончится. Правда, Варвара Петровна предполагала, что у меня будет время на подготовку. Она считала, что я смогу освоиться и научиться управлять переданной мне силой. К моему сожалению, тут вышла промашка. Силу я ощущал, чувствовал ее присутствие, даже испытал на себе ее особые свойства — например, регенерацию. Помнится, жуткие порезы и укусы Василия зажили на мне в считанные минуты, и не успела на место происшествия прибыть скорая, как я уже был полностью здоров. Опять же, сломанные ребра у меня срослись буквально за ночь. Кроме всего прочего, я, похоже, обладал иммунитетом против их силы внушения, а иначе зачем было устраивать весь этот спектакль? Пелагея могла просто установить надо мной свой ментальный контроль, как сделала это с бедной девушкой-хостес, официантом и охранниками, и заставить выполнять все, что ее душе будет угодно. Но она предпочла действовать иначе, взяв мою сестру в заложники. Так что сила во мне действительно имелась и даже оказывала мне посильную помощь, однако этого для битвы с опытными ворожеями было явно недостаточно. Оставалось лишь одно — обычная грубая мужская сила. А чем, собственно, я мог на них повлиять еще? Только так.
Я убедился, что ворон Пелагеи за мной не подсматривает и продолжает топтаться на крыше лимузина, ожидая, когда я спущусь. Пользуясь этим, я проверил нож, который вчера, после ухода Пелагеи, стащил со стола — его мне принес завороженный официант по моей же просьбе. А сослался я на то, что хинкали ем исключительно ножом и вилкой. Согласен, попытка была так себе — в глубине души я был уверен, что никаких колюще-режущих предметов мне в руки взять не позволят. Кроме того, будь официант в здравом уме, моя просьба вызвала бы у него приступ тошноты — нормальные люди хинкали руками едят и попки от них оставляют нетронутыми. Однако находящийся не в себе официант даже не попытался мне что-либо возразить и покорно исполнил мою просьбу. Пропажу ножа после, я полагаю, он даже не заметил, а мне только это и нужно было. Уже в номере перед сном я этот нож отмыл и довел до необходимой остроты о днище глиняного цветочного горшка.
Похлопав себя по задним карманам джинсов, где ощущалась тяжесть этого прокачанного столового прибора, я вышел из номера, не забыв на всякий случай перекреститься и прошептать наскоро простенькую молитву, заученную еще в детстве. Меня этой молитве мама научила, и вот надо же, вспомнил. Сколько ни пытался учить другие молитвы, включая «Отче наш», так до конца запомнить их и не смог. А эту короткую детскую молитву почему-то вспомнил.
Странное дело — люди вроде меня, то есть не шибко верующие, в критические моменты своей жизни почему-то предпочитают не на себя самих полагаться, а сваливать всю ответственность за свое благополучное будущее на некие высшие силы. В храмы не ходят, ковыряться в собственных грехах не хотят, не каются, не исполняют элементарных заповедей, но при этом в критические моменты бегут к богу со словами: «Господи, спаси и сохрани!» Интересно, это свойство человека или же свидетельство любви всепрощающего бога? Надо будет подумать на досуге. Если выживу.
На
