Тардаш из Марпери?
— Д-да, — с заминкой признала я. Было раннее утро, и я только накинула халат поверх ночной рубашки. — А вы?..
— Моё имя Лира. Я приехала за саваном.
— О. То есть, да. Да, сейчас. Проходите…
Кровать была ещё разобрана, и в целом по комнате плыл ленивый сонный дух, а в луче света плясали пылинки. Я украдкой сцедила зевок в кулак, придвинула к гостье стул, а сама полезла в короб в шкафу, где хранила саван, завернув его в простынь от пыли. Витой шнур я намотала на картон от упаковки чая.
Колдунья оглядывалась с интересом и даже легонько коснулась пальцами колеса швейной машинки.
— Она… умерла? — неловко спросила я, развязывая узлы простыни. Кажется, с ними я немного перестаралась.
— Сгинула, — так же доброжелательно сказала Лира.
— Мне очень жаль.
— Не стоит. Кровь гасла, ей это было прекрасно известно.
Я поглядела на Лиру исподлобья. Тётка Сати тоже знала, что от отмеренной Полуночью дороги осталось совсем немного; это не делало её смерть меньшей трагедией.
Я протянула Лире сложенный саван и шнур. Она совсем не выглядела горюющей.
— У вас не найдётся какого-нибудь пакета?
Пакетов у меня не было, и упаковочной бумаги тоже. Колдунья приняла эту новость без удивления: бобину со шнурком сунула в карман брюк, а саван обхватила руками. Несколько секунд я смотрела хмуро, как наточенные ногти царапают краску на ткани, а потом не выдержала:
— Вы пригласите кого-то? Прибрать тело.
— Мне не рекомендовали, — она сморщила нос, — похоронные службы мохнатых. Вы знаете кого-то достойного?
Я довольно долго пыталась понять, что она имела в виду под «похоронной службой». Потом всё-таки сообразила: наверное, речь шла о городской конторе, которая отвечала за невостребованные тела, — всяких преступников, бродяг и стариков, при которых не осталось никого из родственников, а также всех тех, кого попросту не удалось опознать. Кажется, их схоранивали где-то в пригороде, в одной яме на всех.
— Обычно все… самостоятельно. Близкие, ну или соседи. Вы ведь, наверное, как-то с ней…
— Она моя кузина, — огорошила меня Лира. Я принюхалась снова, но оракул пахла старостью и ужасом, а Лира — всё больше духами, смазавшими всё остальное. — Но она пожелала по традициям мохнатых.
— Кузина?..
— О, извините. По-вашему это будет… как у вас называют всех кровных неясной степени родства?
Я потрясла головой, и растрёпанная ночная коса растрепалась ещё сильнее. Получается, оракул была колдунья? И уши… Брр, жуть какая.
— Никак особо… никак не называют. Родня.
— Хм. Сколько я вам должна?
— Вы? Должны?
— За саван, — пояснила Лира и улыбнулась.
— Так… ничего. Это я… оракул назвала это ценой. За своё предсказание. А вы выбрали место? И разрешение уже взяли? И солёный хлеб… и ленты…
— Разрешение?
Я мысленно обругала себя и вздохнула:
— Дайте меня десять минут.
Лира ездила на длинной блестящей машине, которая смотрелась на нашей улице как-то неуместно и глупо. Водитель отворил перед ней дверцу и придержал руку, пока женщина грациозно опускалась на сидение.
Я плюхнулась сама и хотела было открыть окно, но не поняла, как это сделать.
— По нашим традициям, — твёрдо сказала я тем чужим голосом, который использовала в колдовских домах, где изображала кого-то невероятно важного, — покойник проводит три ночи в доме с семьёй. Окна занавешивают тканью, и в это время…
— Я не буду ночевать с трупом, — строго сказала колдунья. — Это решительно невозможно. И, по-моему, она уже достаточно полежала.
— Достаточно? А когда…
— В пятницу. Двадцатого.
Я нахмурилась. Было воскресенье, и позавчера… кажется, это позавчера была гроза.
Я скосила взгляд на Лиру. Пожалуй, и правда не стоит надеяться, что она станет горевать и плакать, как положено осиротевшей родне. И что тогда толку, и правда, телу тухнуть просто так? Можно отвезти его в больницу, кое-где санитары при моргах омывают сами и помогают завернуть, только придётся заплатить, но вряд ли эта колдунья нуждается в деньгах. Потом выбрать место, получить справку, где это делается в Огице? Почти наверняка удастся нанять копателя, хотя уже ведь совсем тепло, весна, — можно и самим. Ленты купить… и хлеб солёный, хлеб обязательно нужно.
— Скажите, Олта, — Лира смотрела на меня с любопытством, — вы ведь швея?
— Швея.
— Расскажите, как это? Вы что угодно можете сшить?
Я чуть смягчилась. Может быть, они просто были не очень близки, Лира и оракул, — в конце концов, это и среди двоедушников не такая редкая вещь, когда у тебя есть какая-нибудь тётка, но она уехала к своей паре далеко на запад и ты только помнишь смутно, что она пекла плоские пироги с яблоками, заливая их сверху сметаной с сахаром. И если умрёт какая-нибудь такая тётка, вряд ли легко будет загоревать всерьёз.
Нет, я бы, конечно, заплакала. Но я вообще легко начинаю плакать, мне для этого многого не нужно. А у колдунов так, наверное, и не принято. А эта Лира — она за саваном приехала и хоронить согласилась, как захотела оракул, а не как положено…
Тут я вспомнила Мариуса, тело которого увезли на остров и забыли в мёртвом склепе против его воли, и прониклась к Лире неожиданным уважением.
К тому же, болтать о шитье я могла бесконечно, а ей, похоже, было искренне интересно. Это вообще ужасно приятно, когда кто-то задаёт вопросы и серьёзно слушает ответы, а потом спрашивает снова, будто правда пытается понять и пройти в твоих башмаках хотя бы небольшой кусочек дороги. И я рассказывала охотно и про фабрику, и про училище, и про то, как конструкторы придумывают новые модели, и про то, как здорово было ездить на выставки, где в ангаре ставят много-много столов, и на них — тысячи видов пуговиц, некоторые из которых можно купить здесь же, а какие-то — заказать ящиком с завода. И ты ходишь между ними, моргая от восторга, и прикладываешь к полосатому твиду такие кнопки и сякие кнопки, придумывая, как было бы красиво, пока Циви, главная по закупкам, решала, как будет правильно.
— Я бы хотела в ателье, — сказала я, — чтобы не сто раз одно и тоже, а на конкретного человека, на его фигуру, и что-то такое… именно для него. Одно и то же платье — оно кого-то красит, кого-то уродует, и всегда так здорово видеть, как…
Как пустые, безликие ткани превращаются во что-то новое. Дезире всё уговаривал меня купить-таки манекен, хоть бы и самый простой, и накалывать на нём что-нибудь, как я мечтала. Грозился даже придумывать вместе со мной, и придумал даже, что ленту с пайетками здорово будет пустить
