с Кэшем.
— Я знаю кое-кого в Центральной Флориде, кто может избавиться от этих машин вместо нас, но нам все равно нужно их вымыть, прежде чем мы сможем отвезти их туда. — говорит он.
— А тела?
— Позволь мне позаботиться об этом.
Я открываю рот, чтобы задать ему вопрос, но он качает головой.
— Не волнуйся, маленькое лекарство. — говорит он. — Тебе больше не придется ни о чем беспокоиться.
Он толкает меня локтем в плечо.
— Доверься мне.
Я тяжело сглатываю, и Кэш сжимает мою руку. В моей жизни многое было связано с тем, чтобы я никогда никому не доверяла. Но почему-то я доверяю Кэшу.
Эти темные веснушки сияют на мне, удерживая меня, и я словно снова ползу к нему.
— Мы собираемся уйти туда, где мы сможем забыть, что это когда-либо произошло.
Слезы наворачиваются на глаза, но я моргаю, сдерживая их. Я боюсь. Я не знаю, на что похож мир, когда ты скрываешься от правосудия, и как бы я ни старалась, я знаю, что никогда не забуду все, что здесь произошло.
И я не хочу.
Я хочу запомнить каждый момент здесь. Когда Кэш душил меня петлей. Когда он заставил меня ползать до крови. Когда он трахал меня ножом, настолько отчаянно пытаясь заставить меня кончить, что порезал себе руку.
То самое место, где я предпочла Кэша всему праву в мире. Точно так же, как он выбрал меня.
Кэш целует меня в губы, в его прикосновениях сохраняется мягкость, и на этот раз я не чувствую страха. Я чувствую облегчение. И это меня удерживает.
* * *
Кэш
Вернувшись в поместье, мы принимаем душ, затем я держу ее на огромной кровати Уинстона. Я не закрываю глаза, пока не слышу ее тяжелое дыхание.
Единственный способ позволить себе расслабиться — это сначала убедиться, что она расслабилась. Она меня успокаивает.
Утром я оставляю на столике записку.
«Незаконченное дело. Скоро вернусь. — К.»
Я целую ее в лоб и ухожу.
На стоянке я несколько раз стреляю из пистолета детектива, размышляя, стоит ли представить это так, будто между ним и заложниками произошла перестрелка.
Но тело детектива в синяках до чертиков, и это не пройдет мимо других полицейских. К счастью, большую часть крови смыло ураганом. Я их всех измельчаю и бросаю в мешки для мусора. Я избавлюсь от них по пути из Ки-Уэст.
Я смываю остатки крови детектива с его машины. Уинстон владеет этой собственностью, так что никто не знает, что место находится здесь.
Я взламываю замок в доме детектива, затем подключаюсь к его компьютеру. Его программное обеспечение подключается к ноутбуку Ремеди, предоставляя ему удаленный доступ, и, похоже, он тоже записал несколько клипов.
Я улыбаюсь про себя. Значит, Ремеди, должно быть, смотрела нашу запись вместе. Затем я начисто очищаю его компьютер.
Сомневаюсь, что то, что он сделал, является законным, но пока он не отправил отснятый материал кому-либо еще, с нами все будет в порядке. Ремеди будет в порядке.
Снова загружая его компьютер, я захожу на «DarkNet», плачу за доказательства, которые свяжут детектива с сетью торговли людьми, а затем приказываю жертве изнасиловать и убить, используя мою собственную неотслеживаемую криптовалюту.
Для всех остальных он будет выглядеть куском дерьма, который исчез, как только узнал, что его поймают.
Полиция никогда не тронет Ремеди, и она поверит, что он заслужил смерть. У меня нет никакой вины, но на данный момент она все еще что-то чувствует.
Ей не нравится то, что она сделала с детективом, так что это меньшее, что я могу для нее сделать.
Я набираю полицию по одноразовому телефону, наклоняя голову и ожидая ответа.
— Полицейское управление Ки-Уэста, чем я могу помочь…
— Ваш детектив — торговец людьми. — говорю я.
Линия молчит.
— Простите, сэр, вы сказали…
— Он покупает женщин в «DarkNet», насилует и убивает их. — решительно говорю я. — У него был такой послужной список еще со школы. Вам нужно его расследовать.
— Сэр, если бы вы могли просто…
Я кладу трубку. Полиция будет вынуждена провести расследование, и как только информация просочится, он окажется во всех новостях. Подобные наказания всегда раздражают СМИ. И когда Ремеди это увидит, все ее сомнения исчезнут.
В поместье я встречаюсь с Ремеди, целуя ее губы, полные напряжения и силы. Я чертовски сильно царапаю ее спину, пока она тает во мне, но вырываюсь, прежде чем отвлечься.
Я проверяю, занята ли она наверху, чтобы у меня было время поработать. В офисе внизу я убираю Уинстона и отчима. С белой грунтовкой отчим выглядит как надутый воздушный шарик, но с Уинстоном он похож на сморщенную банановую кожуру. Я их тоже режу и бросаю в черные мешки для мусора.
Вечером арендую эвакуатор за наличные. Мне не удалось удалить все вмятины с машины детектива, но большая часть крови уже вытекла. Чтобы добраться до центра штата, требуется вся ночь.
По дороге я останавливаюсь в различных ветеринарных больницах и похоронных бюро, взламываю замки, когда могу, и запускаю мусоросжигательные печи и крематории, чтобы позаботиться об останках. В конце концов части тела превратятся в пепел и настолько разойдутся, что никто не заметит разницы.
В Центральной Флориде я оставляю машину детектива на свалке металлолома. Это друг, с которым я время от времени общался; Мне нравится, что он не задает вопросов.
Когда на следующий день я возвращаюсь в поместье рано утром, Ремеди спит у окна и ждет меня. Окна открыты, как я всегда их оставляю, но теперь ей удобно, это впускает ветерок. Солнце освещает темно-коричневую кожу ее шеи и открытые пурпурные губы. Мне никогда не нравились поцелуи, но, наконец, поцелуй с ней вызывают во мне желание загладить свою вину за то, что я никогда этого не делал. Мне нужно, чтобы ее рот всегда был на моем, даже если я не могу дышать.
Я сижу рядом с ней. Порез на ее лице быстро заживает, но я планирую снять струп позже, чтобы не осталось шрамов. Это справедливо, учитывая ущерб, который она нанесла моей спине. Я даже позволю ей оставить шрам на моем лице.
Глядя на нее такую, она напоминает мне ангела тьмы. Она несет в мир кровь, и до последнего вздоха я позабочусь о том, чтобы ничто больше никогда не причинило ей вреда.
Никто не может навредить Ремеди, кроме меня.
Я убираю черную прядь волос с ее глаз, и она шевелится, но не отшатывается.
— Ты дома. — говорит она сонным голосом.
Дом. У меня
