прошло. И боль от ссадин, которые она получила при падении, и боль в травмированных ушах. И даже та боль, которая сопровождалась головокружением. Звуки окружающего мира вернулись вместе с ясностью в голове, а звон, напротив, пропал.
Только вот уже привычные значки интерфейса так и не вернулись, и Алиса была четко уверена, что больше никогда их не увидит. Да и вообще они были побочным эффектом… чего? Что же это было? Это еще предстоит обдумать.
Перед глазами прояснилось и Алиса четко увидела перед собой лицо Александра. Его глаза. В тот же миг заботливое выражение сменилось ненавистью, а его руки на ее плечах, прежде крепко державшие до того, стиснулись как клещи. Алиса шарахнулась прочь, но ее слишком крепко держали. А в голове мелькнула мысль, что еще пару часов назад, да всего лишь полчаса, она в подобной ситуации уже достала бы нож, он ведь под рукой. А сейчас она понимала, что не сможет причинить боль Саше. Никому не смогла бы.
Зато он — ее любимый муж, потянулся к ножу. Но вдруг Александр зажмурился и пошатнулся, сжал кулак. Алиса, потирая плечо, отступила.
— Уходи, пока они все отвлеклись. Иди отсюда на север. Там спрячься в какой-нибудь заброшенной квартире. И не попадайся никому на глаза.
— Пойдем со мной. Ты наверняка тоже скоро…
— Я слежу за процентами, — ответил он, так и не открывая глаза. — За своими, и за товарищами стараюсь присматривать, чтобы вовремя вывести из лагеря. Только вот у тебя все случилось как-то слишком стремительно. Пришлось задействовать резервную схему. Да и не смогу я сейчас сдержаться. Уходи скорее.
— Саша! — воскликнула Алиса и порывисто обняла его. — Ты будь осторожнее. Уходи, как только… Я вот уже давным давно отключила у себя почти весь интерфейс, и даже и не поняла, что со мной что-то не так. Мне со вчерашнего вечера нездоровилось. А буквально двадцать минут назад вдруг прояснилось в голове.
Со стороны лагеря донеслись крики, собачий лай.
— Алиса, скорее уходи, — прошептал Александр и осмелился открыть глаза, в них опять появилась едва сдерживаемая ненависть. — Не смотря на то, что мне сейчас до одури хочется прирезать тебя… я… мне будет больно, я знаю. Я тебя люблю, родная.
Алиса заплакала. Отстранившись он нее, Александр пошел к воротам. Алиса, коротко обернувшись, побежала прочь.
* * *
Весь день Алиса бежала или пряталась.
Просидев с десяток минут под какой-нибудь полуразрушенной стеной и убедившись, что раз так тихо и наверняка поблизости никого нет, а значит за ней никто не следит, она выбиралась наружу и в течении еще десятка минут всматривалась в окрестности. Потом резко срывалась с места и бежала прочь. Потом опять пряталась.
Порой она пробегала несколько кварталов, но все чаще едва ли десяток метров. Так прошел день, но не попытки оставить рыщущие патрули позади. Давно уже стемнело, но то и дело где-то совсем рядом мелькали световые полосы от ярких фонарей.
Преодолев несколько метров открытого пространства, Алиса скрылась за грудой разбитых кирпичей. Оттуда метнулась к стене. Пробежав вдоль здания, морщась от хруста битого стекла под ногами, остановилась у единственного не заколоченного окна. Несколько мгновений и натренированное тело справилось с задачей — Алиса соскользнула с подоконника в чьей-то развороченной спальне, где точно так же хрустело битое стекло и замерла, прижавшись к стене. Сердце грохотало, казалось, на всю улицу и даже шум военного автомобиля за поворотом не заглушал его.
Алиса прижималась спиной к стене рядом с окном. Сорванные шторы лежали на подоконнике, прочно зацепившись за осколки стекол. Холодный ночной ветер забирался за воротник камуфляжной куртки, слишком тонкой для испортившейся еще в середине дня погоды, трепал короткие спутанные рыжие волосы. По стене напротив окна плясали световые пятна фонарей. Приближался патруль, который наверняка прибыл на только что проехавшем невдалеке джипе. Алиса осторожно выглянула из-за угла, и в глаза ей ударил свет фар. Она поспешно отступали в тень, надеясь, что никто ничего не успел заметить. Хотя если они вышли из машины, значит что-то их насторожило. А ведь она могла бы быть среди них, а не прятаться здесь без верхней одежды и с единственным оружием — ножом. Захотелось вернуться в казарму, на свою койку, под казенное колючее покрывало. Но этому не бывать. Назад пути нет. Как и нет возврата к тому, что было целую жизнь назад. Хотя всего год прошел. Целый год.
По городу, по всем подразделениям наверняка уже прошло оповещение о дезертире. А сбежать из повстанческой армии может только тот, кто перестал быть человеком — нелюдь, тварь, недостойная жизни. Нормальным людям сбегать незачем. Да еще и взрывы наверняка ей припишут.
Послышались звуки, только не с улицы, а из-за межкомнатной двери, висящей на одной петле. Сердце, и так бешено колотящееся о ребра, застучало еще быстрее, почти до физической боли. Заметили? Отвлекли и окружили. Но затопившая паника вдруг схлынула, а все вокруг стало будто объемнее и четче — такое за прошедший день с ней случалось уже несколько раз. Уж лучше бы интерфейс вернулся. А в сердце все еще едва теплилась надежда, что это ошибка, что ей померещилось все это.
Тень, протиснувшись в щель между притолокой и повисшей на одной петле дверью, тихонько, не издавая лишних звуков прокралась к окну и прильнула к стене по другую сторону от оконного проема. Алиса выпрямилась и сильнее прижалась к стене. Рука потянулась к ножу в креплении на бедре. Обострившимися чувствами девушка легко определила, что этот человек не из патруля. Тем хуже. Эти нелюди хуже проказы. И как же некстати интерфейс отключился. Сейчас его очень сильно не хватает.
Меньше минуты назад прошедший мимо патруль вернулся и вновь по стене, оклеенной обоями, метнулся свет фонаря. Слышны были негромкие голоса. Судя по звукам ополченцы заглядывали в окна. Громыхание армейских ботинок и позвякивание амуниции раздавалось совсем близко, за окном, и пятно света уже не прыгало, а методично обследовало всю комнату. Алиса перестала дышать и будто против воли отстранилась от окна, в самый угол и тихонько сползла на пол. Пятно света дернулось в ее сторону, а голоса стихли. Незнакомец, притаившийся в другом углу, не шевелился и даже начинало казаться, что там и нет никого. Но вот тень шевельнулась и Алиса поняла, что тот человек смотрит на нее. А рука между тем уже сжимала нож до боли в пальцах.
Фонари еще раз метнулись по комнате, тени скользнули по стене и поваленной мебели и звуки шагов
