я успел его задать.
— Спасибо.
Я позволил ей пройти мимо меня и вошел на чердак, где Тревор жил с Люси. Я тихо закрыл дверь, отгородившись от шума, который был слышен только приглушенно.
Этаж состоял из спальни, в которой я тоже стоял, балкона и ванной комнаты.
— Луна?
— Да? — Услышал я голос Луны из ванной комнаты.
Я прошел в более аккуратную, чем обычно, спальню и открыл дверь из молочного стекла.
Если я когда-нибудь построю дом, я хочу именно такую дверь.
Я вошел в ванную и увидел Луну, стоящую перед зеркалом в белых ковбойских сапогах и белом атласном платье, завязанном сзади ленточками.
Темно-каштановые волосы Луны были завиты крупными волнами, и я не мог оторвать от нее взгляд.
— Я скучал по тебе.
Я поцеловал ее в щеку, обняв сзади, и наблюдала в зеркало, как она что-то размазывает по коже.
— Теперь ты вернул меня на весь вечер, а может быть, и на всю ночь. — Проворковала она и улыбнулась мне, когда наши глаза встретились в зеркале.
Эта девушка была потрясающе совершенна и обладала такой прекрасной душой и харизмой. Что бы Луна ни надела или ни сказала, все привносило какую-то искорку, и мне не хотелось вспоминать о времени и глубоких беседах с ней.
— Что ты имеешь в виду под «может быть»? — Возмущенно спросил я, следя за каждым ее движением.
— Может быть, я не хочу спать рядом с тобой.
Я наблюдал, как она подавляет улыбку, открывая крышку баночки.
— Так вот на что это похоже? Хотя вчера это звучало совсем по-другому, Хейзел Баг. А ты моя, и я не делюсь.
Я почувствовал, как мой член медленно толкается о ткань и начинает устраивать свою собственную вечеринку.
Луна повернулась ко мне и показала банку.
— Хочешь?
— Что это?
Одно я знал точно. Вещество в этой банке пахло невыносимо, почти хуже, чем мои носки после хоккейного матча.
— Крем «Черный свет».
День рождения Тревора был не просто вечеринкой, на которой все были одеты в белое. Внизу уже повсюду стояли черные лампочки, и все, что нужно было сделать, — это подключить их, чтобы белая одежда начала светиться.
В моем случае в черном свете все равно светились только футболка и кроссовки, потому что белых брюк у меня не было, да я бы их и не надел, если бы они у меня были в шкафу.
— Не знаю.
Я посмотрел на банку.
— Да ладно. Он водорастворимый, и он высыхает. Так что ты видишь крем на своем теле, только когда включен черный свет. — Объяснила Луна.
— Хм. — Проворчал я и скорчил гримасу.
Я не знал, хочу ли я видеть на своем теле какую-то вонючую пасту.
— Упс. — Засмеялась она, и я почувствовал, как ее палец прикоснулся к моей щеке.
Я поднес кончики пальцев к щеке и почувствовал пасту. Луна хихикнула и попыталась подавить свой смех.
С пастой на пальцах я дотронулся до ее декольте и сделал то же самое.
— Упс. — Подражал я ей.
Это быстро переросло в нечто большее.
Луна взяла еще пасты и размазала ее по ладоням.
Но прежде чем она успела коснуться ею меня или моего белого топа, я взял ее руки в свои и тоже намазал пастой.
— Ладно, ладно, ты выиграл. — Сказала Луна, невинно подняв руки.
Ей даже не нужно было верить, что теперь все кончено. Повернувшись ко мне спиной, Луна снова подошла к туалету, и я догадался, что она собирается сделать. Я шагнул к ней, и когда она повернулась, то положила руки мне на грудь и оставила два отпечатка ладоней.
Можно было наблюдать, как крем впитывается в белую ткань и высыхает за несколько секунд.
Так было и сейчас.
Я прижал руки к ее декольте и размазал пасту из баночки по ладоням.
Она с открытым ртом возмущенно смотрела на меня.
— Вот видишь, я тоже так могу. — Поддразнил я ее.
Луна стала искать в сумочке еще пасту, не отрывая глаз.
— Не смей!
— Или что? — Проворковала она, размазывая по рукам еще больше черной светлой пасты.
— О, поверь мне, Луна. У меня в голове столько всего, что я хочу сделать с тобой прямо сейчас.
Я почувствовал ее руки на своей щеке. Внутри меня что-то зашевелилось, и желание поцеловать ее возросло. Я прижал свой твердый член ближе к ней, чтобы она почувствовала, что делает со мной, независимо от ситуации.
Мы разговаривали только глазами и прикосновениями. Она смотрела на мои губы своими большими глазами-бусинками и густыми черными ресницами, а потом снова заглянула мне в глаза.
— Господи, чем же я заслужил тебя?
Я произнес свою мысль вслух и заправил за ухо вьющуюся прядь волос.
Как ее волосы могут быть такими мягкими?
— Я счастливая девушка. — Тихо прошептала она.
Мог ли я когда-нибудь быть более влюбленным, чем сейчас?
Даже если бы мой отец был таким засранцем и каждый день говорил мне, какое разочарование, но с ней. Я никогда не чувствовал такой поддержки и понимания. Никогда раньше я не чувствовал себя так близко к человеку, как сейчас.
Не только в сексуальном смысле, но и в таких простых житейских вещах.
Обычно с девушками мне хотелось только секса.
С Луной я хотел засыпать и просыпаться в одной постели. Я хотел проводить с ней каждый выходной. Быть рядом с ней каждую чертову секунду.
Я хотел, чтобы она была моей девушкой.
Только моей.
44. Луна
Мы стояли там, и, глядя в его глаза, я поняла, как сильно я в него влюбилась.
Я хотела, чтобы Уэстон был причиной каждой улыбки, каждой слезинки и каждой веселой бабочки в моем животе.
Я хотела испытать и познать всю жизнь вместе с ним.
— Ты опять смотришь. — Сказала я, проведя руками по его шее и волосам.
Его хватка на моей талии усилилась.
— Ничего не могу с собой поделать. — Улыбнулся он.
Мои щеки покраснели, и я почувствовала, как их покалывает от его слов. Я откинулась назад, чтобы прикрыть покрасневшее лицо, когда почувствовала тщеславие на своей попе.
Как я уже говорила. Я была счастливой девушкой. Если не самая счастливая на планете.
Он снова притянул меня к себе, еще ближе, чем раньше, и я почувствовала выпуклость в его брюках. Я поднесла руку к его щеке и стерла оставшееся между нами расстояние, позволив нашим губам впиться друг в друга.
Поцелуй быстро перерос в нечто большее.
Я задышала короче и быстрее,