всегда оставалась за каждой Церковью. Пример очевидный представляет Церковь Коринфская. Законом только неотложным поставлялось, чтоб все вводимое было благообразно и по чину, — и чтоб оно вполне соответствовало духу веры и жизни о Христе Иисусе.
Но сия предоставленная Святой Церкви свобода не есть достояние каждого сына или дщери Церкви. Наш долг повиноваться Церкви, как мы и исповедуем в Символе веры словами: «Верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Все, что есть и установлено в Церкви, есть закон для каждого из нас, пока оно есть и держится в Церкви. — Но и мы не закованы в сие, как в оковы. Когда мы обще со всеми действуем, обязаны действовать по общему уставу; а когда делаем что дома, одни, то тут и нам оставлена свобода. Молитвы и песни в церкви читаются и поются для всех, и мы обязаны тогда объединиться в духе со всеми. Но в домашней молитве ты совершенно свободен. Для этого составлены молитвенники; но образ употреб ления их тебе предоставлен. Установлены посты, указаны и способы подвижничества — бдение, уединение, труд. А образ исполнения сего оставлен на свободу, приложен только совет: с советом все твори. В образе благотворения еще более простора и свободы. Таким образом, в нашей церковной жизни дивным образом сочетана свобода с законностью, то и другое быв направлено к преспеянию во внутренней жизни.
Слыша: «Уставы Церкви — закон», — не подумай, что закон сей обязателен потому, что определен общим голосом Церкви, — то есть в том же смысле, как в житейском быту обязателен для каждого приговор общества; ибо общество властвует над частными лицами. В Церкви Божией не так. Святая Церковь — не обыкновенное человеческое общество, а есть Тело, состоящее под Главой — Христом Господом, Духом Святым руководимое и животворимое, и благоволением Бога Отца объемлемое. Потому все в ней, — и ей на свободу предоставленное, не есть одного человеческого происхождения, и обязательно не потому, что все решили быть так, а потому, что так благоизволил Триипостасный Бог. Покорность Церкви есть покорность Богу, в той силе, прибавлю опять, в какой что установлено, то есть иное как необходимое, другое как полезное, то как утешительное, это как благоукрасительное. Почему веруем, что, исполняя все от души, мы Богу служим и Ему благоугождаем, хотя действование наше бывает лишь видимое, телесное, Бог же — Дух есть, ибо действуем с духовным настроением.
Предыдущее указание дает мне повод к следующему наведению, не бесполезному в отношении к предмету наших с тобой рассуждений. Поелику в Церкви Божией все есть по Божию изволению и поелику, исполняя то, мы службу Богу приносим, то все, малое и великое, должно быть исполняемо с полным благоговением, Богу приличествующим. Благоговение наше должно быть соразмеряемо не с великостью или малостью делаемого, а с лицем Бога, к Коему относится. Кадит ли кто, или читает и поет, или другое что делает, коль скоро небрежно то исполняет, подлежит суду творящих дело Божие с небрежением. Равно и из присущих в церкви, стоит ли кто, или поклоны кладет, или свечу ставит, если делает это небрежно, столько же погрешает, и тому же подлежит суду. Все сии и подобные действия не сами по себе важны, и не неотложно необходимы такие именно: на месте их могут быть всякие другие. Но коль скоро они приняты и уставлены и коль скоро действователем к Богу относятся, то небрежничающий в них Бога презирает и оскорбляет. То же самое должно оказать и о действованиях вне церкви (дома). Коль скоро они к Богу относятся и Ему посвящаются, то должны быть совершаемы с полным благоговением, не соразмерно с своей важностью или малостью, а как подобает действовать пред всемогущим Богом, в честь и славу Его.
Не сочти ты это замечание излишним, будто оно не к делу. Нет, я нарочно его выставляю, потому что оно дает очень важные для нашего предмета наведения. Впереди, в начале письма, было замечено, что Церковь своими уставами обнимает всю жизнь человека, с рождения до смерти, и притом во всех ее проявлениях и порядках. Следовательно, нет движения и действия, где бы внимательный христианин не встретился с чем-либо церковным. Следовательно, далее, — нет движения и действия, которое не поставляло бы его пред лице Бога, и чрез то не обязывало к действованию благоговейнейшему, как подобает действовать пред лицем Бога. Отсюда выходит, что действующий по-церковному как следует, непрерывно проходит науку благоговеинства пред Богом с посвящением Ему всего, а отсюда навык — с каждым делом видимым соединять все внимание ума, все сочувствие сердца и всю ревность воли, и все сие в религиозном духе. Ходи ты теперь в сем настроении под влиянием церковных порядков, — что получишь? Получишь то, что дух благоговеинства проникнет всего тебя и вселится в тебя. А отсюда что выйдет? Выйдет то, что ты никакой многости в церковном замечать не станешь; ибо дух благоговеинства, пребывая в тебе неотходно, все объединять будет, и у тебя во внимании будет не многое, а одно. Выйдет также, что ты ни в каком последовании церковном не будешь замечать длительности, потому что никакое последование церковное не может быть столько длительно, чтоб сравниться в сем отношении с духом благоговеинства, или превысить его, когда он неотходен и непрерывно действен. Выйдет еще и то, что ты не будешь замечать связанным себя церковной законностью, ибо тогда у тебя все будет идти извнутри, из сердца, — и ты будешь сам себе закон, или станешь таким лицом, которому закон не лежит. — Припомни теперь укор нам: «Вы облепили себя церковной внешностью (разумеется — законностью)», и смотри, есть ли какая от этого беда. Внешнее тут только внешняя оболочка неизбежная, а что составляет существо действования, то все внутренне, духовно, все идет пред лицем Бога в глубине сердца. Ходящий в сем внешнем ходит внутренне, оживляет и укрепляет дух и живет духом.
После этого, сам видишь, что если иногда в совершающем церковные последования и в участвующих в них церковность обращается в одну форму, то вина тому не в церковных порядках, а в нас. Это наша оплошность, а не неизбежная принадлежность церковности. Таковы мы, что самые назидательные и возбудительные порядки своим невниманием обращаем в бездейственные формы. То, что вчера так благотворно действовало на нас, ныне уже действует слабее, через день будет еще слабее действовать, — и так далее, пока действие сие не дойдет до нуля. И останется тогда одна форма. Так бывает и с церковностью, — так и она обращается в
