бросил выпивать, да, думаю, сам, вот молодец… кремень!
Катерина: Кремень! Дак зоотехник придёт на ферму, а он выпимши, да выпимши… И валяется порой, как куль, в бытовке. Но и вот. Дояркам к вечерней дойке прийти, а он полёживает! Но и зоотехник крутнулся к магазину. Взял банку икры кабачковой да в штаны-то ему и вытряхнул.
Анна: Да што ты!
Катерина: А он, говорят, даже и головы не поднял. Но и тут доярки собрались, и зоотехник, вроде как токо што подъехал, да при людях-то его давай трясти… с этими штанами, а штаны-то, как на грех, светло-желтые, спецуха какая-то… Ой, хохоту там было! Доярки, поди, неделю с языка начальника-то своего не спускали. Все его кусали, мол, с натуги, поди, на работе. Такое дело. Всё! С тех пор как отрезало, уж пошти год.
(Бабки покатываются с хохоту.)
Саня и Толян (неожиданно подошедшие к плетню): Дурак, да и всё, ваш зоотехник! Даром што образование высшее! Разве можно так над мужиком изгаляться!
(Бабушки разворчались на мужиков вновь, выпроваживая их на покос.)
Сцена 4
(Рассказ о фильмах идёт под размотку и скручивание клубков.)
Анна: Ой! Картину бы не прокараулить по телевизору. А ты вот вчера глядела эту картину, серию, ну эту, «Судьбы загадочное завтра»?
Катерина: Не… Я по другому каналу глядела картину, а этот чо-то не поглянулся. Шипко переживательный. И так лиха хватает.
Анна: А я доглядела вчера. Ну, паря, и жизненная! Чижолая, правда. Там два друга пошли в армию, но и один попал в плен в Афганистане. Мучился, мучился, над ём издевались, как собаки! Бежать сколь раз спробовал, всё не получалось. А тут его невеста ждала. Но и вышла замуж за бизнесмена: уж шестой год прождала этого. А он всё ж таки сбежал!
Катерина: Подивись, ребятушки.
Анна: Но-о. И вот у ей свадьба, а он в деревню возвратился и именно в этот день! Назначил ей свиданье на берегу и она к ему ушла.
Катерина: К кому?
Анна: О господи! Да к Ване! А взамуж-то отказалась за этова, за богатея. А бизнесмент разозлился — гостей вон сколь приглашено, и в городе где-то там девицу нанял, нечижолова поведения!
Катерина: Да ты што-о! Ужась. Форменный ужась! Оне в городи пашти все такие…
Анфиса Николаевна (из-за плетня): Бабоньки! Вам про одно, а вы про другое! Про ничижолое поведение! Вы мне согласие дали на гастроль? Чо людям-то сказать? Приведу я их к вам?
Катерина: Обожди ты, свиристёлка! (К Анне.) И чо?
(Анфиса уходит.)
Анна: Подобрали ему там девку, похожую на ету, на Настю. А друг бизнесменов, гадкий такой губастый артист, пошёл на берег с двумя друзьям. И этово Ваню-то отмудохал! А ево, Ваню-то, цыганы подобрали и в больницу увезли. Подлечили в больнице, и он вернулся в деревню.
Катерина: Чо дальше-то, Нюр? (В эмоциях порой роняя клубок на пол.)
Анна: А этот гад губастый его всё подкарауливает да подставляет. Ево милиция насмерть затаскала, дак токо за одно отпустят, он опеть ево подставит. То за кражу какого-то племенного коня, мол, Ваня ево цыганам сдал, то за кражу сейфа. То потом за убийство бизнесмена.
(Мотают пряжу с рук в клубок.)
Катерина: Какова?
Анна: Какова, какова! От не глядела и как немтырь какой, ничо не понимашь! Дак его потом даже за убийство посадили. Да этого бизнесмена убили, а на Ваню спёрли… Отвертка там приметная была, Ванина.
Катерина: Но дак, а куды денесся, девонька ты моя… Раз отверка такая приметная. Караул! Посо-о-одют!
Анна: Но и в тюрьме опять же ему повезло: главный там тюремшик послушал его, говорит, мы поможем тебе, Ваня. С тюрьмы тут двое вышли, он с им записку, так, мол, и так, найдите, кто убийца… Ну, они и взялись, почишше милиции.
Катерина: Оно так. Эти-то возьмутся, дак найдут с-под земли. Хошь в какой картине.
Анна: А тут Настя-то воспитывала ребёнка, взяла ево в роддоме. И тут этот бизнесменов батька-то и говорит: я всё ему отписываю наследство после сына. И тут приезжает эта, девка с города, што на свадьбе под вид Насти была. Она ж пять дней жила у этово бизнесмена под видом невесты-то, но и пузатая уж. Тожа давай про наследство. Но ей вроде ничо не отломилось!
Катерина: И правильно… Вы вчера глядели телевизор-то? Да про этих, про фараонов рассказывали. Дык, до чо поганый люд! Чо их копать? Каво там искать?
Анна: Што правда, то правда! Вон кака хворь там зарытая — нет, лезут туды, как дурные! (Намывает у колодца цветы, опрыскивает.)
Катерина: Какого-то святого Луку ли каку ишо оказию выкопали вон где, и по всему свету ево ташшут! Чо им трясти — мертвый человек! А ему никакой жизни от людей нету! А ишо каково-то люду там набальзамировали, дивно, восемьдесят тыщ! Хоронить нельзя было — речка их подымала и их в мумии делали. Дык, чо удумали — костную муку с их делать! Ето рази мыслимо! И што, што оне старинные — ЛЮДИ же, рази можно их на муку…
Анна: Ой, не говори… Чо то аж лихо стало! Помрешь, а тебя нехристи каки на муку сделают! Избу ж как-то надо собиратца мыть. Черт бы её не мыл! Раньше за день выбелишь и кухню, и переднюю. И в пять на дойку убежишь…
(Из окна «дома» вытаскивает кактус. Брызжет на него из рта водой. Катерина уносит кактус в телегу у плетня и моет другой цветок.)
Катерина: То-о-очно… А щас — горе одно. Посудник с бухветом прибрала — и затрясло — чай надо с конхветкой. До беленки ишо и дело не дошло, а уж хвораю. Беда! А бывало, на дойку-то пойдём…
Анфиса Николаевна (перебивает): Но беда! Милы вы мои! Вас же не переслушать! Лучше бы слова какие вспомнили. Побежала я. Перевстрену их, по идее, уж освободиться там должны, да приведу потом к вам.
Анна: А чо не похвастала, как на курорте-то? Подлечилась?
Анфиса Николаевна (расхохоталась): Ой-ёй, бабы! Разве нас можно посылать? Деревню-матушку. Покуль летела, полсамолета насмешила! Еду подали, вся запечатанная, не расколупаешь. Коробушки-то эти распечатала да ем. Вку-у-усно. А какой-то брикетик ладу не могу дать, с чем ись. Думаю, десерт. Жую, а он неподатный! Потом глянь, а сосед-то в кресле раскрыл брикетик. Салфетку достал оттудова да руки вытирает! Хоть скрозь самолёт провались!
(Катерина с Анной смеются.)
Катерина: Ой, а Тонька-то наша! Та ишо чудней. У врача на приёме
