Я ведь тоже не знала, какое будущее ждет меня. Даже толком не осмыслила свой новый статус – слишком переживала за Деона. Я не отражение, я норна, светлая норна. Сейчас мы с Деоном еще дальше друг от друга, чем были, когда я была полукровкой. Полукровок он еще мог терпеть, а вот светлых люто ненавидел. Мы не сгорели с ним в пламени страсти, но обречены страдать в огненной ненависти. Грустно, как все это грустно…
Деона не было трое суток – я уже не знала, куда бежать и кого просить о помощи, когда услышала звук шагов в гостиной. Резко вскочила: в одной сорочке, босая и растрепанная. Чуткий сон как рукой сняло, а сердце застонало и бросилось к Деону даже раньше, чем ноги коснулись пушистого ковра.
– Вернулся, – шепнула, увидев усталое лицо господина и повелителя своего сердца.
– Мир еще немного полихорадит, но мы успели вовремя.
Я кивнула, не провоцируя на дальнейший разговор. Пусть Деон отдохнет. Я хотела бы упасть в его объятия, но боялась, что оттолкнет, поэтому сказала не то, что хотела:
– В спальне ждет ужин, поешь, а я распоряжусь насчет ванны.
Сказала, как леди и хозяйка, засовывая любопытство и прочие качества невоспитанных девиц себе в одно место.
– Постой.
Деон поймал мою ладонь, когда я проходила мимо.
– Как ты себя ощущаешь здесь?
Я на мгновение задумалась. Да нормально, все как обычно.
– Хорошо, – ответила просто я. Деон так и не отпустил мою руку, продолжал удерживать – значит, разговору быть. – Как ты нашел меня?
– Мое отражение часто думало о некой Лиз-зе Соколовой.
Он так смешно протянул мое имя, что я не сдержала несмелую улыбку. С буквой «з» здесь не очень дружат.
– Я смотрел в кривое зеркало, – серьезно продолжил Деон, – и видел лицо женщины, которая со мной рядом. Твое лицо, Лиса.
– Разве темный может видеть отражение светлой?
– Нет, – покачал головой он. – Если, конечно, они не стали парой: и духовно, и физически.
– Но если я не отражение и никогда им не было, то почему видела Дмитрия Максимовича?
– Не знаю. С тобой, золотистый котенок, никогда не было просто и понятно.
Деон назвал меня ласковым прозвищем – значит ли это что-нибудь?..
– Но мы узнаем. Владыка Равновесия должен многое объяснить.
– Я чуть не погубила целый мир, – я обняла себя за плечи, отворачиваясь. – Так закопалась в переживаниях, что ничего не поняла, не почувствовала.
– А что ты чувствуешь сейчас? – Деон подошел сзади, близко, но не касаясь.
– Я не знаю, все так запуталось. Мы с тобой стали еще дальше, чем были. Я светлая, и ты ненавидишь меня за это.
Я не повернулась – побоялась встречаться с ним взглядом. До этого мы говорили об общем, а личное у нас болезненное. В прошлый раз меня назвали «никем», обжигая яростной ненавистью. Не хочу больше. Это слишком больно.
Наши бедра с Деоном соприкоснулись, и он провел по ним руками, медленно поднимаясь к груди. Зарылся носом в волосы и, громко втянув их аромат, поцеловал в самое основание шеи, туда, где было пятнышко в виде солнца. Его прикосновения были красноречивей всяких слов. Тоже скучал.
– Возле меня всегда были сила, долг, ответственность, честь, страсть, похоть, гордыня, злость и даже страх, – вдруг шепотом, быстро заговорил Деон. – Я никогда не думал о любви, не говорил и даже не испытывал. Но мне так нравится, как ты смешно морщишь нос, когда злишься. Как улыбаешься, как пахнешь, как смотришь, когда говоришь, что любишь. Бесишь ты меня жутко, светлая Лиса.
Я повернулась, чтобы ответить: вы, Темнейший, знаете, тоже не подарок! И рот во сне смешно приоткрыт, и решаете все единолично, о любви не говорите – не торт, в общем, совсем не торт!
– Может, это и есть любовь? – неожиданно спросил он.
– У нас есть время проверить, – мягко ответила я, разом позабыв все претензии.
– Мне нужно вымыться – я воняю человеческим миром.
Я принюхалась даже.
– М-мм, запах пыли, выхлопных газов и картошки фри – точно, мой мир.
– Не твой, – Деон подхватил меня на руки, – и никогда твоим не был.
– Но…
– Не хочу сейчас это обсуждать, лучше помоги мне раздеться, а я помогу тебе.
Я намылила руки душистым раствором и провела по широким плечам, разминая, снимая напряжение. Поцеловала грозно оскалившегося дракона и подмигнула ему – я приручила тебя, дружок, успокойся. Мои ладони сжали ягодицы, скользнув вперед – Деон был готов и, судя по нетерпеливому шумному вдоху, и так довольно ждал. Он схватил меня за руку, вытаскивая из-за своей спины, и усадил на колени, начав играть с моими сосками. Мы медленно сплетались языками, ловя каждый вздох, катая на языке хмельной вкус страсти. Деон не входил в меня, наслаждаясь неспешными движениями: я терлась о его плоть, загораясь, как вымоченный в масле фитиль. Деон – мой огонь, яростный и буйный. Накрывавший с головой и не дававший пощады. Вот и сейчас он не выдержал сладкой пытки и, резко подхватив меня, насадил на жесткий член. Я томно вздохнула и прикусила ему губу. Мне кажется, что для светлой я как-то слишком легко приняла порок. Но что поделать, если будущий муж знает об этом грехе все и даже больше.
Два дня Хантли был закрыт для посетителей и внешних раздражителей, но спокойствие – роскошь, не доступная сильным мира сего. Нас ждали в Равновесии. Над Светлейшей должен состояться трибунал.
Мы прибыли к границам Равновесия на рассвете: солнце еще не взошло, но и ночь уже была не властна над всем сущим. Ворота во владения Архонта распахнулись перед нами незамедлительно. Нас действительно очень ждали. Я была здесь впервые и правда старалась выглядеть уверенной и спокойной, но быстрые взгляды по сторонам бросала. Все здесь было величественным и торжественным, простым и обыденным одновременно. Норны были в реби и просторных пурпурных балахонах, убранство которых могло посоперничать с мантией королевы английской. У нее ведь есть мантия? Хм, не могу вспомнить.
Мы остановились возле высокой белой башни, напоминавшей Пизанскую, только идеально ровную и кипенно-белую. Два молчаливых привратника распахнули перед нами двери. У меня сердце подскочило к горлу, а в животе все узлом завязалось. Здесь решится и моя судьба тоже.
Деон легонько сжал мои пальцы, показывая, что я не одна. Мы вместе будем бороться за наше счастье, семью, которую мы обязательно создадим, за право светлой остаться на Темной стороне. Сейчас все стало в разы сложнее, чем было, и проще, что парадоксально. Я не умру, как должна была, будь я отражением, но я принадлежу светлым. Я изначально на противоположной стороне. На той, где никогда не будет моего сердца. Я все рассказала Деону: о своей жизни в мире людей, о причинах, побудивших согласиться на предложение Кассандры, о намерениях никогда не подпускать его близко. Я не хотела никого убивать и умирать тоже не хотела. Не планировала влюбляться и даже оставаться в Верховном мире. У меня не было выбора, но я выбрала: и из двух зол просто выбрала меньшее.
