заперли, поэтому вы ничего и не помните. К сожалению, даже стресс не позволил ослабить блок. Боюсь, я не смогу снять его. И в Ложе тоже не смогут. Я имею в виду, не смогут безболезненно и без вреда для вас. Но мне необходимо знать, кем был посредник. Поэтому… — дознаватель помедлил, глядя в расширяющиеся от ужаса глаза астролога. — Мне очень жаль.
* * *
Из лавки донесся душераздирающий вой, перешедший в пронзительный писк. Аэромант вздрогнул, пиромант резко обернулся на дверь, зажигая в ладони огонь. Ульрих Бренненд вскинул руку, останавливая своего подопечного, и покачал головой.
Потом наступила тишина.
Через несколько минут за дверью послышались неуверенные шаги, прозвенел дверной колокольчик. Бальтазар Гайстшписен вышел на улицу, держась за голову, и тяжело привалился к дверной коробке. Он был бледен, жмурился и болезненно морщил выбритое лицо.
Бренненд недовольно хмыкнул.
— Подозреваемого… — выдохнул дознаватель, — больше нет необходимости везти в Комитет Следствия.
— Отменять транспорт? — угрюмо проворчал Бренненд.
— Нет… Он жив, но… еще долго ничего не скажет. Возможно, вообще ничего не скажет. Никогда.
Лицо следователя покраснело от злости, старые шрамы отчетливо выделились на нем белыми рваными полосами. Медные глаза раскалились до красных огоньков. Однако Бренненд сдержался и быстро взял себя в руки.
— А что с другой статьей?
Бальтазар махнул рукой, отталкиваясь от дверного косяка.
— Я все улажу… сам. Бумаги оформлю позже. А теперь извините, я должен идти.
Он неуверенно спустился с крыльца, держась за перила, потряс головой, глубоко вздохнул и зашагал по улице, покачиваясь из стороны в сторону. Бальтазар не оборачивался, но чувствовал, как спину ему жгут два красных огонька глаз старого пироманта.
Равновесие превыше всего.
* * *
— Я все выяснил.
Бальтазар стоял, привалившись к стене, в глухом переулке, откуда сильно несло прокисшей мочой. Не самое приятное место, однако именно здесь он мог спокойно переговорить, не опасаясь лишних ушей.
— И кто же он? — донесся механический голос из вокса — восьмигранной коробки с открытой крышкой, которую дознаватель извлек из кармана и держал в руке, поднеся к лицу.
— Альберт Айнзахт.
Вокс несколько секунд молчал, издавая лишь тихое шипение.
— Я так и знал, — эмоций вокс передавать не мог, но невероятной концентрации злорадства в голосе собеседника хватило, чтобы ее отголоски донеслись даже через колдовское устройство.
— Вы подозревали его?
— Я всегда подозреваю людей с именем «Альберт». И тебе советую.
— Он работал с Эрвином Месмером, — продолжил доклад Бальтазар. — Это ренегат-менталист, который уже два года в розыске по обвинению…
— Я знаю, — бесцеремонно перебил вокс. — К делу.
— Месмер зачистил память продавцу, пришлось его «вскрывать». Есть вероятность, что Месмер зачистил память и Айнзахту.
— Есть, а может, не есть, — безразлично сказал вокс. — Давай не будем гадать. Ты мне скажи, что с талисманами?
— Они у меня.
— О них кто-нибудь знает?
— Только я, продавец и Бренненд.
Вокс на секунду затих, противно шикнув.
— Хорошо, — сказал он. — Приведи себя в порядок и через три часа у меня.
Бальтазар поморщился.
— Мне нужно в Комитет, — неубедительно запротестовал он, — подать рапорт, оформить…
— Я тебя в КР не для того оформил, чтобы ты там бумажки писал, — монотонно обрезал протесты вокс. — Потом напишешь. Сперва подумаем, что с нашим Альбертом делать. Вопросы есть?
— Нет.
— Вот и славно. Жду.
Вокс мгновенно перестал издавать шум, дав понять, что связь прервалась. Бальтазар закрыл крышку и досадливо поджал губы. Паук не любил долгих прощаний.
Санкт-Петербург,
22 декабря 2019 г. — 17 декабря 2020 г.
Выражаю благодарность одному человеку за поддержку и безжалостную и беспощадную аннигиляцию лишних местоимений в тексте, Мари Пяткиной за посильную редактуру, а также всем тем, кто следил за подробностями сначала и подключился в процессе. Ну и, конечно, тем, кто дочитал.
Nota bene
С вами был Цокольный этаж(через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!
Понравилась книга?
Наградите автора лайком и донатом:
Сигиец
