она. – Ты никогда ничего не визуализировал, поэтому тебе очень опасно входить в мое сновидение.
Затем она предупредила меня, что пройти через четвертые врата и продвигаться по местам, которые существуют лишь в чьем-то воображении, – весьма рискованно, ибо каждый предмет такого сновидения должен быть абсолютно личным предметом.
– Ты все еще хочешь идти? – спросила она.
Я сказал, что да. Потом она еще кое-что рассказала мне о сдвоенных позициях. Суть ее объяснения сводилась к тому, что, к примеру, я сновижу мой родной город и мое сновидение началось, когда я лежал на правом боку и видел сон, что я заснул. Второе сновидение не должно быть обязательно сном о моем родном городе, но оно будет наиболее конкретным сном, какой только можно вообразить.
Она была уверена, что в своей практике сновидения я получал бесчисленное множество конкретностей, но заверила меня, что каждая из них скорее всего была случайностью. Потому что единственным способом полностью контролировать сны является использование техники сдвоенных позиций.
– И не спрашивай меня почему, – добавила она. – Это просто происходит. Как и все остальное.
Она заставила меня встать и снова предупредила меня, чтобы я не разговаривал и не отставал от нее. Она нежно взяла меня за руку так, словно я – ребенок, и повела к скоплению домов, казавшихся темными силуэтами. Мы шли по булыжной мостовой. Массивные речные камни были вбиты остриями в землю. Казалось, что рабочие нарочно оставили все неровности булыжников, не пытаясь выровнять поверхность.
Дома представляли собою большие выбеленные одноэтажные пыльные строения с черепичными крышами. Внутри бесцельно бродили люди. Тени внутри домов вызывали у меня такое впечатление, словно любопытные, но напуганные соседи шушукаются за дверьми. Я видел также невысокие холмы вокруг города.
В отличие от происходившего со мной в моих собственных сновидениях, сейчас мои мысли оставались ясными. На них не влиял ход событий в этом сновидении. Мой разум подсказывал мне, что я нахожусь в приснившейся версии города, в котором жил дон Хуан, но в другое время. Мое любопытство разгорелось. Я находился вместе с бросившей вызов смерти в ее сновидении. Но был ли это сон? Сама она говорила, что это сон. Я хотел видеть все, быть сверхбдительным. Я хотел проверить все, видя энергию. Я чувствовал себя смущенным, но женщина еще крепче сжала мне руку, так, словно подавала мне знак, что согласна со мной.
Все еще чувствуя себя до абсурда робким, я машинально громко заявил о своем намерении видеть. В практике моего собственного сновидения я использовал фразу «я хочу видеть энергию». Иногда я должен был говорить ее вновь и вновь до тех пор, пока не получал результат.
На сей раз, как только я по своему обыкновению начал повторять это в городе сновидения этой женщины, она начала смеяться. Ее смех был похож на смех дона Хуана – глубокий и непринужденный.
– Что тебя так развеселило? – спросил я, несколько обескураженный ее смехом.
– Хуан Матус не любит древних магов вообще и меня в частности, – сказала женщина в перерыве между приступами смеха. – Все, что мы должны сделать для того, чтобы видеть в сновидении, – показать своим мизинцем на то, что мы хотим увидеть. Заставить тебя орать в моем сне – это его способ направить мне свое послание. Ты должен признать, что он действительно умен. – Она на мгновение остановилась, затем продолжила с оттенком откровения: – Ну и конечно, ты вопишь, как дурной осел во время случки.
Чувство юмора магов привело меня в крайнее замешательство. Она смеялась так, что, казалось, уже не в состоянии была продолжать прогулку. Я чувствовал себя по-дурацки. Когда она успокоилась и к ней вернулось самообладание, она вежливо сказала мне, что я могу указать на все, что я хочу видеть в ее сновидении, включая ее саму.
Я указал мизинцем левой руки на дом. В этом доме не было энергии. Он был как любой другой фрагмент в обычном сне. Я указывал на все остальное вокруг меня, результат был тот же.
– Укажи на меня, – предложила она. – Ты должен получить подтверждение, что именно этим методом сновидящие достигают видения.
И она была абсолютно права. Это был метод! В тот момент, когда я указал своим пальцем на нее, она стала сгустком энергии. Могу добавить, очень своеобразным сгустком. Ее энергетическая форма точно соответствовала тому, какой описывал ее дон Хуан; она выглядела как огромная морская раковина, закручивающаяся вовнутрь вдоль раскола, идущего по всей ее длине.
– Я единственное существо, генерирующее энергию в этом сне, – сказала она. – Так что самым правильным для тебя будет просто за всем наблюдать.
В этот момент я впервые был поражен глубиной шутки дона Хуана. Он ухитрился сделать так, чтобы я выучился кричать в своем сне для того, чтобы я сумел крикнуть в плену сновидения, принадлежавшего бросившей вызов смерти! Это показалось мне настолько смешным, что я буквально задохнулся в приступе смеха.
– Давай продолжим нашу прогулку, – мягко произнесла женщина, когда я перестал смеяться.
Там были лишь две улицы, которые пересекались; в каждой – по три квартала домов. Мы прошлись по всей длине обеих улиц. И не раз, а четырежды. Я смотрел на все и своим слухом сновидения внимал каждому шуму. Шумов было мало, только где-то далеко лаяли собаки или, когда мы проходили мимо, шепотом разговаривали люди.
Собачий лай вызвал во мне настолько незнакомое и сильное чувство, что я вынужден был остановиться. Я облегченно вздохнул, прислонившись спиной к стене. Прикосновение было шокирующим – не потому, что стена была необычная, а потому, что то, к чему я прикоснулся, было самой настоящей твердой стеной, как любая другая стена, до которой я когда-либо дотрагивался. Я провел пальцами по ее грубой поверхности. Это действительно была стена.
Ее ошеломляющая реальность немедленно заставила меня забыть об этом необычном ощущении, и ко мне вернулся интерес к продолжению наблюдения. В особенности я искал те черты, которые соотносились бы с городом моего дня. Тем не менее, как я ни пытался, соответствий не находилось. В этом городе тоже была площадь, но она находилась перед церковью. На площадь выходила галерея.
В лунном свете холмы вокруг города были ясно видны и почти узнаваемы. Я пытался сориентироваться, наблюдая за Луной и звездами так, словно находился в реальной повседневной жизни. Месяц был на ущербе, вероятно, был первый день после полнолуния. Он находился высоко над горизонтом. Должно быть, было между восемью и девятью часами вечера. Я видел Орион справа от Луны; две главные звезды – Бетельгейзе
