откинул не вовремя.
– Грубовато, – Света-драконица нахмурилась. – Я понимаю, что ты солдат, но всё же надо быть тактичнее. Вчера ты – солдат, сегодня – посол.
– Тогда одёргивай меня, если вдруг я сорвусь, хорошо?
– Хорошо, договорились, – сказала Света-драконица и чмокнула меня в щёку. До губ, что интересно, она даже не пыталась дотянуться. Либо что-то понимала, либо до этого не очень-то и далеко.
Сергей Казимирович словно бы нахмурился сквозь дрёму. Веры в то, что он спит и ничего не слышит, у меня не было с самого начала.
«Сергей Казимирович, вы, я так понимаю, опять подслушиваете?»
«Трудно не подслушивать, когда вы сидите прямо передо мной. Виталий, перестань к ней клеиться. И не отвечай на знаки внимания».
«Заладили вы, Сергей Казимирович. Я к ней, во-первых, не клеюсь. А во-вторых, она – та же Света, только её другая сущность. Разум Светы более многогранен, чем обычный человеческий».
«Это она тебе так сказала, – Сергей Казимирович открыл глаза, его взгляд затвердел. – А я тебе говорю, используя собственные знания, что это другая личность. Сестра-близнец, если тебе так удобнее. И общее у неё с человеком – лишь воспоминания да некоторые привычки».
«Я прислушаюсь к вам, но от союзника отказываться не собираюсь. Мне ещё предстоит противостояние с Анугиразусом, какое бы оно ни было».
– Да не союзница она тебе, Виталий, – вдруг сказал Сергей Казимирович вслух. – Глаза разуй, твою-то мать, она – продукт воздействия на мозг моей дочери «червя», желающий сместить Человека!
Читающая Света-драконица вздрогнула и посмотрела на Сергея Казимировича испуганным взглядом.
– Папа, вы чего? – спросила она немного растерянно. – Вы обо мне, что ли?
Взгляд Сергея Казимировича трудно было назвать разозлённым, но напряжённым он точно был. Несколько секунд он смотрел на неё, а потом сказал очень спокойно:
– Да. О тебе. Не смей называть меня папой, ибо дочь у меня только одна. Хватит уже липнуть к моему будущему зятю, жена у него – Человек, а не Драконица.
– Вы путаетесь в понятиях, папа, – сказала Света-драконица, особо подчёркивая последнее слово. – Я и «ваша дочь» – одно лицо. Мы едины и обособленны одновременно. Я не могу выдавить саму себя из собственной головы, это невозможно. Скорее уж вы выдавите Витю из его головы, чем я покушусь на собственную сестру.
– Ты говоришь о вероятностях, а не о возможностях, – твёрдо сказал Сергей Казимирович. – Но, знаешь ли, не всякие намерения можно просчитать математически. Зато о намерениях может сказать история. Я слишком долго живу, чтобы не прочитать о случаях замещения разума сущностью-близнецом, произошедших хотя бы в ближайшей нам вселенной. Десятки тысяч таких случаев за последние только сто пятьдесят лет в рамках десяти ближайших к нам галактик! Что, думаешь, я поверю словам ровно такой же сущности, не приняв во внимание собственных знаний? Заблуждаешься.
– Вы, папа, очень упёртый человек, умеете стоять на своём, – сказала Света-драконица столь же твёрдо. – Мне это нравится. Но мне не нравится, что вы считаете своё мнение и свои знания непоколебимыми. К слову, подобных случаев у людей история ещё не знает, а люди вообще-то отличаются от представителей других разумных видов: строение мозга, тела, сам подход к энерговедению и прочие детали. С чего взялся вывод, что мой случай – такой же, как и остальные? А? Ну же, ответьте мне.
Света-драконица поднимала градус напряжения своим возмущением. Сергей Казимирович со спокойствием льва выслушал её и, поставив опустошённый стакан на столик, холодно сказал:
– Я в курсе ошибки выжившего, но с чего вдруг сейчас должно быть по-другому? Просто потому что ты так говоришь? Драконам веры у меня мало, даже Евгению и его жене, а уж тебе…
– Я чувствую страх в ваших словах, папа, – перебила его Света-драконица с давящими нотками в голосе. – Ваш страх не обоснован. Я не знаю, что именно вам сделали драконы в целом и русские драконы в частности, но меня вам лучше не бояться. Знаете, почему? Потому что со мной Свете-человеку ничего не угрожает. «Червь» пробудил во мне то, что отродясь не пробуждалось в людях.
Напряжение сгустило воздух, но я пока не собирался прекращать этот разговор, пусть и был готов его прервать в любой миг. Интересно было узнать, куда он заведёт этих двух.
– Меня это и волнует, драконица, – сказал даже не думающий отступать Сергей Казимирович. – То, что в тебе пробудилось, может заставить Свету сгореть заживо от напора энергии. Я видел, в отличие от тебя, как горят люди. Я видел их страдания, корчи и мольбы о том, чтобы их спасли. Я двух своих братьев по оружию из жалости добил, горевших от белого фосфора на полях Третьей мировой. Это страшная смерть. А смерть от переизбытка энергии ещё страшнее, – Сергей Казимирович показал на Свету-драконицу указательным пальцем и грозно сказал. – И я тебя предупреждаю: если хотя бы на секунду почувствую, как Свете в первом мире-измерении становится плохо и что она по твоей вине умирает, я любым способом оторву тебя от её разума и убью самым страшным способом. Ясно?!
Последний вопрос Сергей Казимирович громко и яростно прорычал и взглянул Свете-драконице прямо в глаза. Быть может, он даже бросил ей вызов, как я бросил его однажды Евгении. Последняя, похоже, не выдержала такого напора, отвела взгляд и шумно и со злостью задышала. Я нутром чувствовал, как сущность Дракона пышет гневом внутри неё, заставляя продолжить конфликт, но частичка Человека всё же взяла тогда верх.
– Ясно, папа, – сказала Света-драконица дипломатично и вернула себе спокойный вид. – По семейной иерархии слово отца – закон. Я не смею ставить этот факт под сомнение.
– Уж постарайся, – сказал Сергей Казимирович и посмотрел в иллюминатор. – Готовьтесь, подлетаем.
Что ж, повезло, что разговор закончился мирно, а не дракой.
Равно как и космопорт, прилежащий к Драконьему Кремлю, космопорт Красной Крепости был оборудован разнообразными и многочисленными оборонительными системами. Назначение их ясно – не допустить разрушения инфраструктуры в случае военного конфликта. Количество меня впечатлило, равно как впечатлила и встреча нашей троицы по выходе из корабля: построенные в ряд по правую руку боевые роботы, окрашенные в маскировочные цвета, красная дорожка на бетонном полу и стоящий по левую руку от выхода человек в зелёной военной форме с красными узорами на рукавах. Он приложил руку к виску в
