Книга Фатерланд - Роберт Харрис

На город опустился вечер. Солнце закатилось за купол большого зала, позолотив его, словно макушку исполинской мечети. На проспекте Победы и магистрали Восток – Запад мелькали огни фар. Дневные толпы растаяли, их сменили вечерние очереди у кинотеатров и ресторанов. Над затерянным в темноте Тиргартеном монотонно гудел дирижабль.

* * *

ИМПЕРСКОЕ МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

СЕКРЕТНО, ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ,

ДЕПЕША ГЕРМАНСКОГО ПОСЛА В ЛОНДОНЕ

ГЕРБЕРТА ФОН ДИРКСЕНА

Изложение бесед с послом Соединенных Штатов в Великобритании Джозефом П. Кеннеди

(выдержки; две печатные страницы)

Получено в Берлине 13 июня 1938 года.

Хотя он (посол Кеннеди) не знает Германии, но осведомлен из самых разнообразных источников о том, что нынешнее правительство очень много сделало для Германии и что немцы довольны и пользуются хорошими условиями жизни.

Затем посол затронул еврейский вопрос, заявив, что он, естественно, имеет большое значение для германо-американских отношений. В этой связи нам причиняет вред не столько сам факт, что мы хотим избавиться от евреев, сколько шум, сопровождающий наши намерения. Сам он вполне понимает нашу политику в отношении евреев; он из Бостона и там в одном гольф-клубе, да и в других клубах, евреев не принимают последние пятьдесят лет.

Получено в Берлине 18 октября 1938 года.

Сегодня опять, как и в предыдущих беседах, Кеннеди упомянул, что в Соединенных Штатах существуют очень сильные антисемитские настроения и что значительная часть населения проявляет понимание отношения немцев к евреям… Судя вообще по его личным качествам, я полагаю, что он очень хорошо поладил бы с фюрером.

* * *

– Мы не сможем сделать это в одиночку.

– Должны.

– Ну пожалуйста, дай мне отнести их в посольство. Они там могут вывезти их в дипломатическом багаже.

– Нет!

– Нельзя с уверенностью сказать, что он нас выдал…

– Тогда кто же? И вот ещё что. Неужели ты думаешь, что американские дипломаты захотят к этому притронуться?

– Но если нас с этим поймают… Это смертный приговор.

– У меня есть план.

– Хороший?

– Лучше, чем никакой.

* * *

ЦЕНТРАЛЬНОЕ СТРОИТЕЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ, АУШВИЦ,

МАСТЕРСКИМ ПО ИЗГОТОВЛЕНИЮ ОБОРУДОВАНИЯ, АУШВИЦ,

31 МАРТА 1943 ГОДА

На ваше письмо от 24 марта 1943 года (выдержка).

В ответ на ваше письмо сообщаем, что в соответствии с заказом от 18 января 1943 года для Бв ЗОБ и Зс должны быть изготовлены три герметические башни тех же размеров и спецификаций, что и ранее поставленные.

Пользуясь случаем, напоминаем о заказе от 6 марта 1943 года на поставку газонепроницаемой двери 100х192 для хранилища трупов I крематория III, Бв30а, которую следует изготовить по спецификациям и размерам подвальной двери расположенного напротив крематория II, с глазком из двойного 8-миллиметрового стекла с резиновым уплотнителем. Заказ следует рассматривать как особо срочный…

* * *

Недалеко от гостиницы к северу от Унтер-ден-Линден находилась ночная аптека. Ею, как и всеми предприятиями, владели немцы, но работали в ней румыны – единственные, кто по бедности изъявлял желание работать в такое время. Как на базаре, там было все – сковородки, керосинки, чулки, детское питание, поздравительные открытки, канцелярские товары, игрушки, фотопленка… Аптека вела оживленную торговлю в большой берлинской колонии приезжих рабочих.

Они вошли по отдельности. У одного прилавка Шарли поговорила с пожилой продавщицей, та тут же исчезла в кладовой и вернулась с кучей флаконов. У другого Марш купил школьную тетрадь, два листа толстой коричневой бумаги, два листа бумаги для упаковки подарков и катушку прозрачной клейкой ленты.

Покинув аптеку, они прошли два квартала до станции «Фридрихштрассе», где сели на поезд подземки, следующий в южном направлении. Вагон был набит обычной субботней вечерней публикой – тут были державшиеся за руки влюбленные, возвращающиеся с фейерверка семейства, разгулявшиеся пьяные юнцы – и никто, насколько мог судить Марш, не обращал на них ни малейшего внимания. Все же он подождал, когда двери вот-вот начнут закрываться, и только тогда потянул её за собой на платформу станции «Темпельгоф». Еще десять минут езды на тридцать пятом номере трамвая – и они в аэропорту.

Всю дорогу они молчали.

* * *

КРАКАУ,

18.7.43.

(написано от руки)

Глубокоуважаемый Критцингер, вот этот список

Аушвиц ... 50.02N 19.11Е

Кульмхоф ... 53.20N 18.25Е

Бельзец ... 50.12N 23.28Е

Треблинка ... 52.48N 22.20Е

Майданек ... 51.18N 22.31Е

Собибор ... 51.33N 23.31Е

Хайль Гитлер!

(подпись)

Булер(?)

* * *

Темпельгоф сооружен раньше аэропорта имени Германа Геринга, он победнее, попроще. Зал ожидания для пассажиров построен до войны и украшен снимками на темы первых лет пассажирских перелетов – старые «юнкерсы» с фюзеляжами из гофрированного металла, бравые пилоты в защитных очках и с шарфами на шее, бесстрашные путешественницы с полными лодыжками и в шляпах колпаком. Наивное время! Марш, делая вид, что разглядывает фотографии, занял позицию у входа в зал, а Шарли направилась к столу, где оформляли прокат автомашин.

Она вдруг смущенно заулыбалась, виновато разводя руками, – одним словом, в совершенстве сыграла даму, попавшую в затруднительное положение. Опоздала на самолет, а дома ждут… Очарованный агент из бюро проката заглянул в напечатанный на машинке список. Какое-то время все висело на волоске, но потом – ах да, фрейлейн, раз уж так случилось, у него кое-что найдется. Разумеется, особенно для таких прелестных глазок, как ваши… Будьте добры, ваши права…

Она протянула права. Выданы в прошлом году на имя Магды Фосс, двадцати четырех лет, проживающей в районе Мариендорф, Берлин. Это были права девушки, убитой в день свадьбы пять дней назад. Они лежали в столе Макса Йегера вместе с другими бумагами, относящимися к убийствам в Шпандау.

Марш отводил взгляд, заставляя себя разглядывать старый снимок с видом аэродрома с высоты птичьего полета. На взлетно-посадочной полосе крупными буквами было выведено: «БЕРЛИН». Оглянувшись, он заметил, что агент, смеясь над собственными остротами, заполняет анкету.