Это девушка, которую он любит. Сильная красивая девушка.
Всего несколько часов назад он занимался с ней любовью в самый восхитительный момент своей жизни, он перецеловал каждую клеточку ее тела, а сейчас она умирает у него на глазах.
Нет. В голове у него звучало одно слово, быстро заполнившее все его существо. Оно оживило каждый его мускул и каждый нерв. Нет. Она его не покинет. Нет. Он не отпустит ее.
Нет. С этим словом пришло воспоминание. Однажды Дэниел уже видел, как она умирала. Он видел, как она умирает, ведь это он ее убил. Он сжег ее дом и смотрел, как она умирает, и с тех пор с болью думает и грезит об этом каждый день. Нет. На сей раз он не станет смотреть, как она умирает.
«У нас нет выбора. У нас нет других вариантов».
Нет! Если у тебя нет выбора, тебе все-таки придется сделать выбор. Если нет никаких вариантов, придумай их. Нельзя просто так позволить миру одолеть тебя. Он слишком долго делал это.
Вечности он не увидел. Была эта девушка, и этот момент, и один слабый шанс. Его тело вырвалось из странного оцепенения. Оно знало, что делать дальше. Продолжать сдерживать себя и не приближаться к Люси было сродни какому-то шаманству, от которого страдало также и тело. Дэниел нырнул и протянул к ней руки. Потом ухватил ее поперек туловища и потащил к поверхности. Его сильное крепкое тело очень любило ее, потому что принадлежало ему.
Он держал Люси и оставался на плаву в стоячем положении. Ее голова опустилась ему на плечо. Ее конечности не двигались. Страшно волнуясь, Дэниел проверял, есть ли признаки жизни в области шеи и груди.
Она не умерла. Вода в легкие еще не набралась, но они заблокировались, и ему пришлось пережить очень тревожный момент, пока ее гортань не открылась и она не задышала.
— Ты не умрешь, — сказал Дэниел ей. Он чувствовал, как от эмоций прерывается его голос. — Я говорил, что отпущу тебя, но нет, не могу.
Обхватив Люси рукой так, как его учили в школе спасателей в Фэрфаксе, Дэниел потащил ее вперед. Он плыл навстречу шторму, потому что плыть больше было некуда. Солнце скрылось, и пошел дождь. Дэниел молил Бога, чтобы молнии продолжали удаляться в сторону берега.
Он плыл изо всех сил. Он не знал, куда плывет и что найдет, кроме воды и дождя. Почувствовав, что течение сносит его на север, поначалу он с ним боролся, но потом поплыл по течению. Откуда ему было знать, куда двигаться?
В минуты непомерного напряжения Дэниел привык представлять, как выглядел бы мир с высоты. Но сейчас он видел внизу их крошечные белые лица, болтающиеся в огромном штормовом море.
У него заболели руки и ноги, но он не собирался сбавлять темп. Он не собирался сдаваться. «Ты ее не получишь, — хотел он сказать безразличному океану и Иоакиму. — Я спасу ее».
Дэниел не знал иного способа спасти Люси, кроме как плыть и плыть. Надо было бороться. Это все, что у него было. Не воспоминания, не опыт, не умение. У него было стремление. Стремление бороться до тех пор, пока не иссякнут все силы.
Солнце, подернутое пеленой дождя и ветра, почти незаметно ушло за горизонт. Дэниел уже давно перестал ощущать свое тело. Ноги онемели. Он понимал, что его рука на месте только потому, что она по-прежнему сжимает Люси и тащит ее вперед. Еще он сознавал, что его тело старается сберечь кислород для мозга и жизненно важных органов, но даже и они были истощены. Мозг перешел в фазу постепенного затуманивания. Он уже должен был утонуть. Своим затуманенным сознанием Дэниел почти завидовал себе самому в те времена, когда был в состоянии просто спокойно утонуть.
Посмотрев на Люси, Дэниел заметил, что глаза у нее широко открыты. Конечности не двигались. Она позволяла тащить себя вперед.
— Эй, — прошептал Дэниел.
Люси несколько раз моргнула.
— Что мы делаем? — еле слышно спросила она.
— Мы не умираем, — откликнулся он.
Она откинула голову назад.
— Идет дождь, — сказала Люси.
— Да.
— Ты уверен, что мы не умерли?
Ему удалось пошевелить губами:
— Надеюсь, нет.
Гремел гром, но молнии уже сверкали вдалеке. Ветер гнал волны, которые старались захлестнуть пловцов, и с каждой новой волной Дэниел оглядывался назад и смотрел, дышит ли Люси.
«Что мы наделали?» — думал он.
Его разбухшее сердце готово было разорваться. Все оно было заполнено любовью и страстью, а теперь еще добавились переохлаждение и инфаркт миокарда. Обычно, прежде чем сердце разорвется, человек теряет сознание, и Дэниел изо всех сил держался. Его мысли теряли четкость и логичность, но он пытался быть начеку. «Не умирай пока», — умолял он свое сердце.
У нее была запрокинута голова. Время от времени сквозь облака просвечивала луна, и Люси смотрела на нее. Она доверилась Дэниелу в смерти и, очевидно, доверилась снова в этом безнадежном и бесконечном преодолении штормового океана.
Ему показалось, что помимо рева ветра он что-то слышит, но его заторможенный рассудок был не в состоянии это проанализировать. Он слышал, как Люси что-то говорит, но не различал слов.
Дэниел с трудом пошевелил онемевшей рукой, чтобы притянуть Люси к себе.
— Это самое темное время? — спросила она.
У него стучали зубы, тело его сотрясалось от дрожи.
— Почему ты спрашиваешь?
— Посмотри.
Он проследил за ее взглядом, направленным на небо. Сквозь пелену дождя Дэниел различил белую вспышку и вновь услышал тот звук. В голове мелькали какие-то мысли, но он был не в состоянии сосредоточиться.
— Ты видишь ее?
— Это чайка.
Птица сделала над ними пару кругов, вероятно раздумывая, сможет ли сожрать их. Дэниел заметил направление, в котором она полетела, и поплыл в ту сторону. Ему никак не удавалось успокоиться, но тело, казалось, знало, что чайки не улетают далеко от земли, в особенности в такую погоду. Они не улетают так далеко в море, если им негде приземлиться.
Дэниел удвоил свои усилия. Он понимал, что должен следовать за чайкой. Нельзя было упускать ее из виду. Птица парила и петляла в воздухе, иногда повисая на месте, и болезненная зависть к ней немного приободрила Дэниела. «Мы не созданы для воды и неба, — подумал он. — Как же нам следовать за тобой?»
— Она должна где-то приземлиться, — прохрипел он.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю.
Люси уставилась на него, и над волнами раздался ее встревоженный крик.
— Как тебе удается это делать? Почему ты все еще движешься, Дэниел?
Он вообще не был уверен, что все еще движется. Радовался, что ноги у него продолжают работать, хотя он их не чувствовал. «Мы должны жить», — хотел он ей сказать, но у него не хватало дыхания.
