- Не могу выразить, как я рада видеть, что вы все еще в Маризи, сказала Алина. - Я опасалась, что вы вернетесь в Америку.
- Да, я уезжал, - ответил Стеттон, глядя на нее так, будто хотел наглядеться на всю оставшуюся жизнь, - но в ливерпульских газетах прочел о смерти принца и вернулся.
- А! - улыбнулась Алина. - Значит, вы все знаете.
Стеттон озадаченно смотрел на нее.
- Я имела в виду, что вы знаете, как я вас ждала, - объяснила Алина.
- Я не понял.
- Но, месье... тогда почему вы вернулись?
- Не знаю. Нет, знаю. Чтобы увидеть вас.
- Вот! - сказала Алина, будто он в чем-то признался. - Видите, я права.
- Может быть, - согласился Стеттон, - но я не знаю, что вы этим хотите сказать.
Алина засмеялась:
- Вы же знаете, что я послала бы за вами.
- Откуда я это мог знать? Я мог только надеяться.
- А почему? Ведь вы ненавидите меня, я думаю.
- Пожалуй.
- Тогда почему же вы надеялись, что я за вами пошлю?
- Потому что, когда я не ненавижу вас, я вас люблю.
Алина одобрительно смотрела на него:
- Мой дорогой Стеттон, вы совершенствуете язык.
Это хорошо. Вам понадобятся все ваши достоинства: образованность, воспитание, внешний лоск - все, что сумеете набрать.
- Для каких целей?
- Пока это секрет, он будет открыт позже. Теперь же давайте будем откровенны, - пока только пристрелка.
Скажите мне прямо, что вы думаете обо мне. Только правду.
- Вы очень хорошо знаете, что я о вас думаю.
- И тем не менее скажите.
- Я не могу вам сказать.
Но по выражению глаз молодого человека легко было догадаться, что он думает.
Алина улыбнулась и дерзко заявила:
- Тогда покажите мне.
И в следующее же мгновение он схватил ее в объятия, крепко прижал к себе и осыпал неистовыми поцелуями ее губы, щеки, шею.
- Вот что я думаю! - вскричал он сразу охрипшим голосом.
То, что он делал потом, было мечтой всех последних месяцев. Ее дыхание возле его губ сводило его с ума; ее губы, хоть и не отвечали так же горячо, были податливы и сладки.
- Вот что я думаю! - пьянея, опять воскликнул он.
- Но, Стеттон, вы должны помнить, - начала Алина, попытавшись освободиться.
- Я ничего не помню... ничего, кроме того, что я люблю вас! Вы скажете мне, что вы - принцесса, что я должен уважать память принца. Я ничего не уважаю.
Я люблю вас!
- Но вы не должны говорить мне это... сейчас, - протестовала Алина таким тоном, словно приглашала немедленно повторить сказанное им.
- Я совсем не должен говорить, - мрачно сказал Стеттон, - и отлично это знаю. Я был глупцом, влюбившись в вас, а теперь стал еще большим глупцом, раз говорю вам об этом. Видите ли, Алина, я начал понимать вас. Вы никогда никого не любили и никогда не полюбите. Вы никогда не любили меня; вы просто играли мною и делали со мной, что хотели, а потом отбросили. А я все еще люблю вас, к вашему сожалению...
Принцесса прервала его:
- Вы ошибаетесь.
- Ошибаюсь в том, что люблю вас?
- Нет.
Принцесса помедлила мгновение и вдруг решительно продолжила:
- Стеттон, вы ошибаетесь, повторяю. - Она с нежностью смотрела на молодого человека. - Почему вы полагаете, что я не люблю вас? Потому что я вышла замуж за принца? Уверена, вы не думаете, что я любила его. Можете вы понять, что амбиции женщины могут быть сильнее, чем ее любовь? Ну что ж, амбиции удовлетворены... - она задумчиво смотрела на него, - моя любовь нет.
- Вы имеете в виду!.. - вскричал молодой человек, задрожав от радости, не столько услышав ее слова, сколько увидев выражение ее лица.
- Я имею в виду, Стеттон, что у меня все еще есть ваше предложение, и я намерена принять его.
Стеттон слегка нахмурился.
- А, это... - начал он и остановился.
- Вы колеблетесь? - спросила Алина, не сводя с него глаз.
Он и вправду колебался. И не понимал почему. Еще месяц назад... нет, день... два часа назад... он ничего большего не желал бы для счастья, чем то, что предлагали ему сейчас.
Положа руку на сердце, разве ему недостаточно этой женщины с ее хитростями? Разве не знает он, какой она может быть коварной, вероломной, опасной? И после всего этого получить ее, обладать ею - осуществлять то, о чем он грезил долгие месяцы, - разве это не достойная цена?
И разве она не принцесса? Эта мысль так польстила его тщеславию, что сразу перевесила многое. Алина имеет все, чего она хотела: положение, богатство, все. Если она все еще мечтает о нем, значит, она его действительно любит. Да к тому же, для чего он вернулся в Маризи, как не для этого?
- Вы колеблетесь? - повторила Алина.
Вместо ответа, он снова обнял ее. Снова искал ее губы и на этот раз встретил не меньшую пылкость, чем его собственная. Так они стояли, сжимая друг друга в объятиях; потом Алина осторожно высвободилась и положила руки ему на плечи.
- Видите, Стеттон, - сказала она, глядя ему в глаза, - несмотря ни на что, мы собираемся быть счастливы. Мы забудем все, не так ли? Кроме друг друга. Теперь разве вы не видите, что я люблю вас... что я всегда любила вас?
Его сияющие глаза были единственным ответом. Он был слишком переполнен восторгом, чтобы говорить.
Вскоре Алина сказала, что ему пора уходить. Пока, сказала она, им следует соблюдать предельную осторожность; они не должны давать повода для слухов, ведь после смерти принца Мишеля прошло еще очень мало времени. Событие, которое открыло путь к их счастью, может одновременно и помешать ему.
Стеттон был нетерпелив; она не меньше, сказала Алина. Ему нечего теперь опасаться, кроме временной отсрочки; она - его... его навсегда.
Стеттон удалился с ликующим сердцем.
Когда он вышел, Алина минуту стояла и смотрела на закрывшуюся за ним дверь.
- Во имя успеха, - наконец пробормотала она. - Большего успеха, чем я, никто в мире не добился бы. Легко управляемый, тщеславный, пылкий, невежественный, короче говоря, совершенный дурак. И с пятью миллионами, о которых еще, кстати, следует разузнать...
Она позвонила, чтобы послали за де Майдом.
Прошла неделя. Стеттон ежедневно являлся во дворец и подолгу беседовал с Алиной; начинало казаться, что стать супругом принцессы не такое уж легкое дело.
