Книга Сказки тени - Войцех Сомору

Но если Циян пытался восстановиться, то Сораан приходил в упадок. Проклятье Юнсана казалось чем-то невозможным – ни одному дракону не под силу было сотворить подобное. И лишь в полном отчаянии – убив больше себя, чем младшего брата, – и с тремя жемчужинами, Юнсан смог сделать слова былью. Ракшасы, младшие братья асур, обезумели практически сразу, теряя контроль над своим обликом и бросившись на поиски любой жизни, что могла хотя бы на секунду утолить их голод. Сами асуры зверели медленно, но пугающе, забывая свои личности и постепенно теряя чувства. Иду больше никто не видел, но Заан и Цен знали, что произошло.

Она, съев своё сердце, растворила себя в тенях, а среди людей стали появляться те, кто начал творить чудеса. Сначала простые и красивые, но с каждым новым колдовством они больше приносили скорбь, чем радость. Говорили, что голос из Тени ведёт проклятых и рассказывает им о речи и письменах, с помощью которых можно добиться всего, что только пожелаешь. Но чем сильнее давило проклятие Юнсана, тем тяжелее давалась речь. И вот уже первый проклятый, сказав вслух колдовские слова, умер, истекая кровью. Да и жили эти люди недолго, вспыхивая ярко, получая всё, что хотят, и погибая тяжело и страшно, ведь с каждым заклятием пропускали через себя Бездну.

Тогда один проклятый догадался не говорить, а писать.

И назвал он записи печатями.

И прозвали его шэнми.

Все разломы в Бездну, даже в Сораане, разорвало проклятие, но этого было мало. Как ни старался Юнсан, оставались Старшие, которые, пусть и растеряли чувства, сохранили рассудок. Хоть теперь это напоминало пытку, но Заан и Цен могли контролировать остальных. Сораан всё больше походил не на город, а на псарню. Но отруби вожаку голову – и Бездна породит ему замену, это знал даже Тао.

– Если Бездна не может создать кого-то на замену, пока асура жив, почему вы не поймали до сих пор Заана?

– Я боюсь, если бы это было так легко, то он всё равно убил бы себя, чтобы кто-то пришёл вместо него.

– А вы поймайте так, чтобы он не смог этого сделать.

Юнсан вспомнил эти слова, когда следил за проклятыми, которые придумали печати.

И однажды он вернулся в Сораан.

Но не для того, чтобы драться.

И Юнсан был первым, кто сотворил печать, способную заковать демона.

И запечатал он в ней Заана, сильнейшего из трёх Старших, а печать бросил на дно океана, дабы никто и никогда не смог его освободить. Речь Тени обернулась против самой Тени, и знание это дошло до тех проклятых, которых потом станут называть шэнми.

Запертый в печати, Заан не мог умереть. Но и выбраться тоже. А значит, у асур больше никогда не будет вожака.

И несмотря на то что разломы в Бездну всё равно открывались раз в год, хотел этого Юнсан или нет, несмотря на то что Цен успел сбежать, а Ида создала проклятых, это были лишь трудности, которые стоило решить, чтобы раз и навсегда избавить Циян от тени, что он отбрасывал.

Пройдут годы – и обезглавленная, движимая лишь голодом Бездна пожрёт сама себя.

По крайней мере, должна.

А где-то на Крайнем Севере, который люди назовут Линьцаном, мёртвое сердце Оэлуна сделало удар.

Эпилог. Отвращение

Под ногами хрустела зола и обугленные куски черепицы. Пахло гарью, разрухой и сыростью, а каждый шаг поднимал в воздух густые пепельно-серые облака, противно липнущие к одежде и босым ступням.

На четвёртую неделю без работы Дэмин совсем отчаялся. С тех пор как его вышвырнули на улицу, он уже долгое время жил впроголодь и теперь с нарастающим беспокойством ощущал, что стремительно слабеет. Его постоянно клонило в сон; тело становилось тяжёлым. Сегодня утром он с трудом разлепил глаза и подумал, что вскоре настанет день, когда он уже не сможет подняться.

В мастерской господина Тана можно было надеяться хотя бы на тёплый угол и чашу риса, а на воровстве и попрошайничестве долго не проживёшь. За воровство легко было расплатиться руками, а прохожие гораздо чаще пинали его, чем снисходили до подаяния.

Впервые Дэмина сюда привело любопытство. Люди собрались со всего города – оглушённые, с дикими взглядами, жаждущие мести за пережитый кошмар. Они следили за пожаром, пляшущим на изогнутых крышах, за треском голодного пламени, стремительно пожирающего хрупкие деревянные дома. Солдаты в драконьих масках щитами оттесняли толпу, а жрец за их спинами сыпал проклятиями и долго что-то кричал. Цепенящий ужас, сковавший столицу в последние дни, быстро сменился злобой; за громкими речами слышались одобрительные возгласы толпы. Жгли резиденцию придворного шэнми, человека, которого называли шэнми, – человека, которого должны были казнить на рассвете, но позволили ему унести с собой жизни сотен людей.

Жрец говорил о жертвах, о чёрной магии и преступлениях перед Небесами, и его слова, казалось, заставляли гореть ярче ревущий пожар. Огонь поднимался волнами, принимая зловещие формы; здания складывались, заменив тротуары обрывами, заглушая крики по ту сторону ворот. Сжигали всё, что было связано с шэнми: от проклятых печатей до последней девки из прислуги, чтобы не осталось ни следа, ни воспоминания, ни даже тени его. Огонь должен был очистить землю и осквернённые души, но Дэмин чувствовал в пламени что-то другое, знакомое, что-то ещё. Люди пятились, не в силах оторвать взглядов, заворожённые ужасом, а он застыл на месте, повернув лицо к бешено мечущимся теням.

И когда пламя затихло, он впервые услышал. Услышал звук, тихий, как шёпот, зовущий его за собой.

Дэмин ещё раз огляделся, убедившись, что вокруг никого нет, и бесшумно проскользнул за ограду. Маленький, тощий и лёгкий, он ловко взлетел по камням и пролез через узкий пролом, цепляясь за уцелевшие булыжники костлявыми руками. Спрыгнув на землю, тут же метнулся за угол и затих, осторожно выглядывая в поисках патрульных.

Судя по всему, охрана стояла только у ворот и самых крупных лазеек. Основные силы гарнизона требовались для того, чтобы оцепить юго-западный квартал и подавить беспорядки; мародёры, конечно, воспользовались ситуацией, чтобы вынести всё, сохранившее товарный вид. За два месяца Лоян так и не оправился от трагедии, а к пепелищу люди боялись не то что подойти – боялись лишний раз поднять взгляд.

Дэмин тоже боялся. Несмотря на подступающую голодную смерть, потерять руки за мародёрство он желал ещё меньше. Ему ужасно хотелось выяснить, куда зовёт этот шёпот, но приближаться, пока здесь сновали гвардейцы, сродни самоубийству. Дэмин не выжил бы в трущобах Лояна, если бы не умел быть осторожным. Теперь же он просто считал, что терять