– Зачем тебе эти смерти?
– Никто не должен знать, что проклятие можно сжечь. Мне не нужно уничтожать его. Оно хранит нас. Оно дает…
Главный понимающе усмехается.
– Власть… Оно дает тебе власть. Ты хочешь управлять проклятием, а не уничтожать его.
– Это очевидно.
Вечерний ветер налетает порывами, дергает седые космы, теребит плащ – Донатор снимает его, обнажает руки. Руки начинают ряд сложных пассов, они то стремительно движутся, то замирают.
– Подожди, старик! Мне нужен Колпак!
Будто споткнувшись, Главный Архитектор останавливается.
– Ты помешала… Ты помешала мне, дура!
– Дай мне Ночной Колпак, как мы договаривались! Твой человек в обмен на стивенов шлем!
Разгневанный Архитектор наседает на Малку.
– Дура! Мешать мне в такой момент! Дура! Если бы ты не прервала меня! То прожила бы еще пару часов!
Руки Донатора складываются в сакрам Тукман – Удар. Женщина пытается заслониться каким-то неловким движением, видимо тоже пробует сотворить знак, но ее сбивает с ног.
Малка с хрипом пытается вдохнуть. Отбитые легкие с трудом толкают воздух.
– Как ты… ты же дал клятву Архитектора… поклялся Городом…
Главный смеется, если можно назвать смехом отрывистый кашель, с брызгами мутной слюны срывающийся с тонких сизых губ.
– Клятву?! Что стоит клятва данная дикарю?! Ты возомнила себя равной мне! Ты жалкий, невежественный потомок этих ничтожных древних Архитекторов, что не смогли сохранить даже свой район! Дура! Ты же не знаешь ни одного сакрама! Твоя Вакана слепа и слаба, как новорожденный орф! Твоя власть среди кучки дикарей смешна!!! Захотела Ночной Колпак?! Ха!!! Отдать такую могучую вещь, чтобы ты могла править своими выродками… ничтожное жалкое применение… Дура!
Малка отползала, перевернувшись на бок, ее пальцы здоровой руки скребли по ножнам.
– Мы спасли тебя!
– Врешь! Я сам спас себя! Врешь! Я гнил пожираемый проклятием, а вы смотрели на меня в окно! Я сам победил его! Я сам проник в него! Оно стало слушаться меня! А вы… Ты… Дура!
Малка крючится на каменном полу, но Главный больше не обращает внимания на нее, на ее попытки, вытащить кинжал, отползти, он просто делает короткий пасс, почти небрежно – сакрам Ангари – Захват.
Малка парализована, движутся только глаза – в них беспомощность, отчаяние и страх. Главный хватает женщину за шиворот и тащит к тому же креслу, где сидит Волод. Несколько витков стальной проволоки охватывают запястья – Малка лежит на полу, руки привязаны к ножкам кресла по правую сторону от фактора.
– Я выпью твою жалкую силу после, – выплевывает Главный. В углах его рта копится темная пена. Старик бормочет, – Объекты – два, изъятие – есть, фиксация – есть, ваканотомия… сейчас начнется, утилизация – не заставит себя ждать… Дура сбила меня. Придется использовать Ночной Колпак.
Донатор вынимает из сумы и водружает на голову шлем со щитком, закрывающим лицо до подбородка и оставляющим глаза – слепыми.
Ночь начинается, не дожидаясь захода солнца. Абсолютная непроглядная ночь. В такую ночь нужно смотреть не глазами. Нужно смотреть не в мир, а сквозь него, за него, видеть надмировое и подспудное.
Волод видит.
Ночь – это тоже океан, океан силы. Он не искрится, не играет, он холоден и спокоен. И в нем холодный разум соединяется с жарким чувством. Сила – это гремучая смесь, состоящая из всего – из всего, что познано и неведомо, из того, что существует и из того, что не может существовать, из былого и грядущего. Сила – это точка, в которую сожмется мироздание, и точка, которая заключала в себе вселенную. Бесконечно большое и бесконечно малое есть суть одно. И в этом одном все времена, все силы, все жизни, все энергии… Воля. Вакана.
Волод вернулся. Он открыл глаза. Он чувствует боль, чудовищную боль, он продирается через нее, он противостоит ей как мощному порыву ветра, идет против секущих вихревых струй, продавливает упругую, толкающую, бьющую влет стену – боль рвет с него плоть, обнажает кости, боль высушивает мозг. Фактор замирает, скрутив в жгут последние остатки сил. Боль не опрокинет его. Он скован, но воля его свободна. Воля готова к борьбе.
Образы. Образы рождает воображение, когда разум и память, и чувства не могут, не смеют показать, то, что показать невозможно. Образы спасают от безумия.
Через предвечную ночь Донатор тянет иглу. Игла полая. Игла готова вонзиться и втянуть в себя чужую вакану. Хобот. Толстый хобот присасывается и начинает пить чужую силу. Тоннель. Гигантский тоннель открывается, чтобы принять в себя полным потоком чужую волю.
Волод увидел в конце тоннеля ворота – гигантские ворота, разверстые, беспечно распахнутые, открывающие путь в чужую цитадель. Волод прекратил сопротивляться, он собрал в комок силу, волю, вакану, разум, боль, злость… и рванулся в сосущий провал.
Волода встретил взрыв – тайфун, торнадо, смерч, хаос чужого духа и разума. Фактор проник внутрь мыслей, памяти, чувств, знаний и фантазий другого человека. Чтобы не потеряться в чуждой вселенной Волод закрылся образами. Он словно менял кадры волшебного фонаря – щелк, щелк, менял выбирая, высматривая в бескрайнем хаосе то, что нужно именно ему, и именно сейчас. Щелк, щелк. Яркие картинки в темной комнате. Страшные – умалишенный старик в смердящем подземелье пожирает таракутов, потом бросается с криком и впивается кривыми пальцами в ногу. Радостные – мантия силовика ложиться на хрупкие плечи самого молодого адепта в группе. Тяжелые – кровь бежит из ушей семилетнего мальчика, пытающегося толкнуть камень сакрамом. Торжественные – выход на балкон Чертога, под ногами бурлящая городская толпа. Щелк, щелк. Хитрые схемы интриг вдруг разворачиваются перед глазами, и в них унижение, борьба, предательство, трупы… Страшные тайны распахивают зубастые зевы с таящимся в глотке ужасом. Знания, готовые поглотить разум, запредельные, смертельно опасные – манят, затягивают. Щелк, щелк. Нет, слишком много всего, не найти нужное, не пробраться в дебрях чужого разума к единственной важной цели, от которой зависит жизнь. Щелк, щелк. Нить. Яркая нить, она горит, попадаясь на глаза в месиве образов, эта нить связана с ним, с Володом. Щелк. Вот. Нашел. Теперь бы зацепиться, ухватить эту нить, удержать ее, вырываемую их рук бешенством бешенного мира. Вот! Яркий узелок. Аудитория широким амфитеатром охватывает кафедру. На кафедре Главный Архитектор. В зале адепт-фактор, безусый, наивный, слабый. Общее воспоминание – Волод помнить этот урок, Донатор тоже помнит, хотя конечно не знает среди курсантов Волода. Зацепилось. Щелкнуло. Щелк. В аудитории Донатор и Волод, больше никого. Теперь идти вдоль нити. С начала и до конца, до самого последнего момента жизни обоих. До сейчас.
Урок. Встреча которая была и разговор которого никогда не было. Это образы укрыли в спасительный мираж тайные знания. Это всего лишь образы, передающие информацию. Урок.
